взмахами белого платка отвечала:
— п-о-в-е-р-н-у-т-ь в-ы-к-л-ю-ч-а-т-е-л-ь с н-а-д-п-и-с-ь-ю т-о-к и в-т-о-р-о-й с н-а-д-п-и-с-ь-ю э-к-р-а-н п-о-т-о-м…
Дверь камеры широко распахнулась и в комнату вбежал часовой:
— Немедленно прекратите это!
Он выхватил из рук Мадлен платок. В коридоре тревожно звонил сигнальный звонок: это часовой вызывал начальство. Мадлен оглянулась в окно: не сможет ли часовой увидеть Тима… Но человека на дереве уже не было. Он исчез, и часовой мог увидеть только зеленые листья. Мадлен вздохнула: хотя она и не успела передать всего, но и этого достаточно!..
Между тем в камеру широкими шагами вошел Гордон Блэк, его всегда спокойное лицо теперь было разъярённо. Он, видно, едва сдерживал себя, чтобы говорить более или менее спокойно.
— Мисс Стрэнд, — сквозь зубы обратился он к Мадлен, взглянув перед тем тоже в окошко и не увидев там, конечно, ничего, — Так вы доказываете нам вашу лояльность? Вы пытались связаться с преступниками? С кем вы разговаривали?
Мадлен улыбаясь молчала, ей было смешно смотреть на разъяренного полицейского.
— Хорошо, — продолжал тот дальше, — вот ваша благодарность за наше корректное поведение?.. Вы думаете, что так будет и дальше? Нет! Вам ещё не приходилось на собственной шкуре почувствовать, что такое настоящий допрос? До сих пор мы допрашивали вас первой степенью. Теперь вижу, что для вас недостаточно было бы и второй.
Значит — и он нехорошо улыбнулся — сегодня же ночью вы узнаете, что такое третья степень допроса…
Мадлен вздрогнула: она слышала о таком способе допрашивать, когда с человеком делали всё, что было угодно палачам-полицейским. И, кажется, это называлось третьей степенью допроса…
— Переведите мисс Стрэнд в подходящую для неё камеру. Такую, где бы ничего не побудило её искать через окна свиданий со знакомыми и друзьями, — приказывал тем временем Блэк. И, когда стражи уже выводили Мадлен из камеры, он не выдержал искусственной вежливости и ехидно добавил: — В карцер без окон!
РОБОТЫ ПОЙДУТ С ВАМИ
Две неясные фигуры пробирались, оглядываясь, мимо забора дома Мадлен Стрэнд. Было уже довольно темно, луна скрылась за облака, на город опустился сырой туман, спрятал под своим белокурым одеялом улицы и погасил свет уличных фонарей — зря они пытались разогнать туман своим всегда яркими лучами: туман был плотный. И от фонарей остались только неясные желтоватые пятна в белом туманном молоке.
Наконец мужчины остановились. Один из них ещё раз оглянулся и сказал тихо:
— Лезь ты первый, Тим. Я пока побуду здесь. А потом перелезу вслед за тобой. Только — будь осторожен, может, там кто-то поджидает.
Тим легко перепрыгнул через невысокий забор. Огляделся вокруг себя: нет, никого нет, всё тихо и спокойно. Он прошёл дальше, разыскивая дверь со двора. Вот она. Пощупал: заперта. Только тогда Тим чуть слышно свистнул. Через полминуты Боб Лесли был рядом с ним.
— Всё в порядке?
— Да.
— Открывай!
Тим тихо отпер ключом, который ему дала Мадлен, замок, и открыл дверь. Внутри было тоже тихо. Они вошли в комнату, ещё раз внимательно осмотрелись: нет, бояться было нечего. Тим посмотрел на часы: их циферблат, светящийся зеленым светом, показывал без пятнадцати девять.
— Время есть. Садись, отдохнем.
Они сели недалеко от приёмника. Тим вынул сигарету, хотел зажечь её, но Боб строго остановил:
— Ты что, с ума сошёл? Хочешь, чтобы полицейский, проходя по улице, увидел свет и заинтересовался им?.. Тим, с какого времени ты стал ребенком?..
— Ну, не буду. Просто очень устал. Ты что думаешь, мне было легко размахивать руками добрых полчаса?..
— Согласен, нелегко. Однако, разве я плохо тебе посоветовал?
Тим улыбнулся:
— Конечно, нет. Главное то, что я не знаю этой треклятой азбуки Морзе. Записал, то, что ответила Мадлен, а что именно — черти их знают, эти точки и тире. Молодец этот Петер Шванген, сразу прочитал!
— На то он телеграфист. Но она всё же не успела тебе всего передать?
— Да. Прервала словом «потом». Кажется, в камеру прибежали полицейские, заметившие её движения. А вот я сейчас попробую.
Тим подошел к приёмнику, внимательно осмотрел его. Вот они, те выключатели, о которых говорила Мадлен. Один с надписью «ток», второй — «экран». Осторожно, едва касаясь, Тим повернул первый выключатель, лампы приёмника засветились бледным желтоватым светом.
— Да, — похвально отозвался Боб.
Ещё осторожней Тим повернул второй выключатель: экран, уже знакомый ему с предыдущей беседы с Акимовым, засветился приятным голубоватым светом. Казалось, всё было хорошо. Правда, на экране ничего не было видно; но это, видимо, потому, что Акимов ещё не начал свою передачу.
— Э, Тим, забыли что-то сделать! Ведь с улицы можно увидеть и тебя и меня при свете. Туши, я тебе говорю!
— Да…
— Туши, упрямый чертов сын!
Тим выключил приёмник. Боб подошел к окну и плотно закрыл его завесой; то же самое сделал и со вторым окном. Затем:
— Ну, включай, — велел он, — и можешь теперь зажечь сигарету. Зажгу и я себе.
Тим снова включил приёмник. И почти одновременно на экране вырисовалась знакомая уже Тиму фигура Акимова. Акимов подозрительно присматривался, словно не узнавая Тима. Затем, не меняя выражения лица он заговорил — и Боб удивленно посмотрел на репродуктор:
— Где Мадлен Стрэнд? Кто у приёмника?
— Это я, Тим Кровнти.
— Я не вижу, — ответил Акимов, — я имею дело к подруге Стрэнд.
— Она арестована, — мрачно отвечал Тим, — она поручила мне выслушать вас двадцатого числа.
Акимов смотрел всё ещё подозрительно:
— Почему вы не включаете свет? Ведь я вас не вижу. Мне надо убедиться, действительно ли это вы.
— Но этого нельзя сделать, потому что полицейские с улицы могут заметить это и заинтересоваться: откуда взялся свет в помещении арестованного человека… Они же схватят меня…
— И всё же, я не могу ничего говорить не убедившись. Вы должны понять, как я буду говорить, не уверенный, что это действительно вы?.. Тим беспомощно оглянулся на Боба. Но тот вытаскивал уже из кармана небольшой электрический фонарик и протягивал его Тиму, шепча:
— Смотри, только не очень. Свети на себя, но чтобы свет не упал на завесы.
— Хелло, товарищ Акимов, я освещаю себя фонарем! — Сказал радостно Тим.
Он нажал кнопку, золотой свет залил его — и в тот же миг лицо Акимова улыбнулось:
— Да, вижу, что это вы. Прошу прощения за то, что требовал подтверждения, но… вы сами понимаете, не так ли?
— Понимаю, — ответил Тим, отдавая фонарик Бобу, — значит, я слушаю вас. Нам нельзя долго находиться здесь.
— Кому это «вам»? Вы не один?
— Да, со мной председатель забастовочного комитета, товарищ Боб Лесли.
