начинать. Ну, и вообще, вдруг он уже вернулся?
Увы, небольшой чистенький домик пуст, окна темны.
— Дом принадлежит вам?
— Город выделил как учительнице. Мне тут не принадлежит ничего…
Одноэтажный коттедж, три комнаты и столовая-гостиная-кухня. Ванная. Кладовка. Очень чисто, умеренно уютно, везде идеальный порядок. Даже в детской.
— Здесь ничего не изменилось с утра? — спросил я, оглядывая помещение.
Аккуратно заправленная узкая кровать. На столе чистота, на полке учебники и тетради — видимо, Училка занимается с ним сама. Игрушки не разбросаны, а расставлены на специальном стеллажике. Конструкторы. Машинки. Электрическая железная дорога. Ни одного завалящего пистолетика, что для мальчика слегка странно.
— Нет, я слежу, чтобы он всё ставил на место…
— Одежда? Обувь? В чём он ушёл? Посмотрите, пожалуйста.
Училка раскрыла створки встроенного шкафа — внутри него, как и следовало ожидать, ничего не валяется скомканным и не распихано по углам. Рубашки на вешалках, футболки сложены квадратиками на полках, бельё разложено по пакетам.
— Всё тут, кроме того, что было на нём.
— И это?..
— Джинсовые шорты. Белая майка. Обувь в прихожей, надо посмотреть…
Оказалось, что все пацанячьи кеды-кроссовки-сандалии на своих местах.
— Он что, ушёл босиком? — спросила растерянно Училка. — Я не понимаю…
— Он не ушёл. Его забрали, — сказал я, осмотрев дверь. — Замок тут паршивый, полотно двери просто отжали от косяка, вставив что-то в щель. На дереве остался отчётливый свежий след.
— Моего сына похитили? — сползла по стене Училка.
— Очень похоже на то.
— О боже… Что же делать, что делать?
— Держитесь. Не паникуйте. Ситуация тяжёлая, но не безнадёжная. Зачем-то он похитителям нужен, а значит, скорее всего, жив-здоров.
Я старался не думать про Калдыря, который оказался нужен своим похитителям довольно своеобразным образом.
— Боже-боже-боже, они его убьют… — не слушает меня женщина.
— Принеси ей воды, — велел я Швабре. — И вообще, присмотри.
— А ты куда, босс? — испугалась девушка. — Эй, не бросай меня здесь!
— Просто огляжусь.
Я включил фонарик и пошёл вокруг дома, внимательно осматривая дорожку и газоны. Всё очень аккуратно пострижено и тщательно полито. Кто бы сомневался. Наверняка это входило в обязанности пацана. Так же, как посуда, уборка и вытирание пыли. Можно даже не спрашивать. При такой строгой матери парень мог бы взбрыкнуть, и однажды непременно бы устроил ей какой-нибудь фантастически глупый эмоциональный перформанс, как это умеют подростки. Но не сейчас. Надеюсь, у него ещё будет шанс продемонстрировать свою независимость.
— Спокойно, это я, — сказал Депутатор, когда я дёрнулся на шум. — Услышал, что случилось, и решил, что вы тут. Рад, что не ошибся. Учительница в доме?
— Да, она в шоке, но моя уборщица отпаивает её минералкой.
— Что-то уже нашли?
— Здесь были три человека. Мужчины. Высокий рост, стандартные рабочие ботинки. Один следил через окно детской. Использовали что-то вроде монтировки, толстую железку с уплощённым концом. Мальчик не оказал сопротивления и не пытался удрать — видимо, был сильно напуган. В доме ничего не искали, не пытались украсть, паренька, видимо, просто вынесли, потому что он был в одних носках. Может быть, у них был с собой мешок, может быть, его оглушили или усыпили. Я не очень понимаю, как можно утащить ребёнка среди бела дня так, чтобы никто этого не видел. Все подходы к дому просматриваются из соседних.
— Например, все отвернулись? — озвучил полицейский мысль, которая неприятно крутится у меня в голове.
— Не могу исключать такой версии, — сказал я, вспоминая реакцию публики в баре. — Но соседей опросить стоит.
— Непременно этим займусь, — согласился Депутатор. — Вы прекрасно воспроизвели последовательность событий, искренне завидую вашим навыкам в расследовании.
— Это всего лишь версия. И это было несложно, остались отчётливые следы.
— Знаете, Роберт, — сказал он спокойно, — вы можете не признаваться, что полицейский. Но, когда я вышел из кустов, ваша правая рука моментально оказалась на поясе. Там, где обычно висит кобура.
Я ничего не ответил, да Депутатор и не ждал. Меня вечно принимают за кого-то другого.
— На вас, кстати, поступил довольно странный донос, — продолжил он, глядя на меня очень внимательно.
— И в чём же меня обвиняют? В недоливе?
— В чём-то ужасном.
— В чём именно?
— Я так и не понял. Заявители были весьма нетрезвы. И очень сильно напуганы. Сказали, что вы сделали что-то запредельно жуткое с их собутыльником.
— А что говорит сам пострадавший?
— Его нет. И они не смогли с уверенностью сказать, кто это был. А к концу беседы начали сомневаться, что он был вообще. С утра я их навестил, надеясь застать трезвыми, но они уже не смогли вспомнить даже то, что приходили в участок.
— Экую же дрянь они пьют.
— Да, с этим шалманом вечно проблемы. Но знаете, что? Даже забыв всё, что случилось, они бледнели и начинали трястись при каждом упоминании вашего имени.
— Пьянство до добра не доводит.
— Определённо, так, — кивнул Депутатор. — Ладно, мне пора делать мою работу.
Он направился к ближайшему дому, постучал в дверь, там зажёгся свет, но, о чём говорят, отсюда не слышно. Почему-то мне кажется, что опрос соседей не очень поможет. Уверен, никто ничего не видел. Здесь знают, куда не надо смотреть.
— Проводить тебя домой? — спросил я Швабру.
Училка теперь в надёжных стальных руках полиции, пусть с ней Депутатор нянчится. Это его работа, в конце концов. А мне с утра на склад подрываться, потому что больше некому.
— А знаешь, босс, — зябко повела плечами она, — проводи, пожалуй. Никогда не боялась гулять по ночам, но сейчас как-то не по себе. Только давай сначала в бар вернёмся, платье школьное там осталось.
***
— Ты же найдёшь мальчика? — спросила она по дороге.
— Я? Почему я? Делом занялась полиция.
— Да ладно, наш железный дровосек свою жопу в штанах не найдёт, — скептически оценила уборщица следственные компетенции Депутатора.
— Не стоит недооценивать упорство и методичность, — поддержал я реноме местной полиции. — Он действует последовательно и соблюдает инструкции. Свидетелей опрашивает, например.
— Чёрта с два ему кто-то чего-то скажет. Он же не местный.
— Я тоже.
— Но ты умный. И хитрый. И
