любопытно кусая губы.
Никогда раньше не слышала о таком законе! Я вообще о таких браках не слышала и сейчас сгорала в огне заинтересованности — таком сильном, что коптились пятки, мечтавшие унести меня ближе к Ворону и встряхнуть его, чтобы не делал таких томительных драматических пауз.
— Старейшины приняли такое решение, когда в один очень тяжелый год множество отправившихся на охоту мужчин не вернулись, ударив по численности нашего племени.
— Такой большой перевес?
— Не совсем, — улыбнулся он, прогнав с лица морок маски. — Мужчины у нас рождаются куда чаще, чем женщины. Но проблема в том, что когда мы вступаем в брак, мы как бы… запечатываемся на нашем партнере. Это сильнее клятв перед алтарем, которые даете вы, практически сразу забывая об обещаниях и подавая на развод.
— Эй! — уловив тонкий намек в мою сторону, возмутилась я.
— Прости, не смог удержаться. Наша связь во много раз сильнее. Мы больше не можем смотреть на других, видеть в них что-то привлекательное или думать о чем-то лишнем. Все остальные буквально выжигаются из памяти, не оставив следов. Есть только ты и твоя эйш, и ничего больше.
На секунду представив такое, я невольно поджала губы, стараясь сдержать рвущееся наружу довольство.
Даже не думать ни о ком другом? Наверное, это так… честно! Честно делать выбор в пользу одного и больше никогда его не предавать, зная, что это точно твое, и ничье больше.
Невольно в голове возникло сравнение с моим неудачливым браком, и мысль витком увела меня в сторону, заставляя подумать, как бы это было, если бы Кайн не мог бы больше ни на кого смотреть? Наверное, он бы тогда не женился…
— Чему улыбаешься?
— Да так, ерунда. Так, а к чему был закон? Я не совсем поняла.
— Просто представь: ты всю жизнь любишь одного человека. Вы с ним единое целое, что-то трепетное и такое близкое, что обжигает пальцы, — Ворон говорил, а я проваливалась в его голос, пытаясь представить, и призванные ощущения остро откликнулись где-то под ребрами. — А потом он исчезает из твоей жизни. Навсегда, и больше никогда не вернется. Смогла бы ты забыть о нем и родить наследника от другого?
— Нет.
Мой ответ был однозначен, что поселило на чувственных губах Ворона понимающую улыбку.
— Вот и они не смогли, обрекая себе на безутешную тоску по тому единственному. И так в один момент появилось много одиноких женщин и таких же одиноких мужчин, обреченных на горькую участь.
— Это грустно.
— Это крах племени, — уточнил Ворон. — И тогда старейшины решили, что эйш должна будет брать в семью двух супругов, и если с одним что-то случится — всегда останется второй, способный продолжить род и уберечь жену от одиночества.
— А если жена…
— Нет, — перебил Ворон, уловив мою мысль. — Никто никогда не допустит опасности для своей эйш.
— Но разве сейчас этот закон по-прежнему необходим? Ты же сам сказал, что жизнь в пустыне стала относительно сносной.
— Отчасти. Видишь ли, как оказалось, с двумя мужчинами наши беспокойные эйши чувствовали себя куда лучше и в большей безопасности. Дети рождались чаще, семьи крепчали, имея опору в виде двух коджа, и со временем это стало так правильно, что отмены закона не требовало. Даже мужчин это тоже устраивало.
— Почему это?
Тут я окончательно растерялась, представляя себе искрометные сцены ревности, нескончаемую дележку за внимание, брань и ругань. Признание пустынника совершенно не вязалось с моим представлением о ситуации, выходя зеркальным от правды.
— Потому что мы всегда можем довериться брату, — Ворон слегка покрутил головой, словно подбирая слова, и спустя секунду продолжил. — Если ты погибнешь — брат защитит жену. Если не найдешь слов для нее — брат всегда подскажет. Если задавит ответственность — брат всегда подставит спину и поможет ее вынести. Это если о говорить о чем-то вечном, а если о простых вещах, то быт определенно проще, воспитание детей легче, любить одну женщину приятнее, и споры гаснут быстрее, ведь кто-то всегда на чьей-то стороне.
— Любить одну? — не поверив своим ушам, переспросила я. — Прямо… м-м-м… разом?
Смущение пощечиной вспыхнуло на коже, но Ворон лишь кивнул, подозрительно сощурив глаза.
— И разом, и по отдельности. У любви нет правил, как и у близости, особенно когда это в тесном кругу супругов.
От того, как он это произнес, мне на целую долгую секунду показалось, что Ворон говорит о себе, сообщая мне одними губами, как много темного у него в голове.
Глава 24
— А-а-а…
— Тайпан — мой брат, — подтвердил пустынник мои мысли, вновь обогнав примятое фактами красноречие. — Мы связали себя кровью уже очень давно, и за столько лет решения не изменили.
Переваривая все услышанное, я уставилась в траву под ногами, бездумно проводив взглядом летевшую пылинку.
Как бы я ни старалась, мне с трудом удавалось представить себя на месте какой-нибудь эйш, чтобы проникнуться такими отношениями и на примере прочувствовать их плюсы, о которых так убедительно говорил Ворон. Двое мужчин в качестве мужей выглядели для меня как что-то эфемерное, ненастоящее, как-то, чего никогда не случается на самом деле. Только вот двое пустынников рядом доказывали, что все это реально, и они живут так уже очень долго, невзирая на мораль за пределами пустыни.
— Ты сказал, что уже танцевал с кем-то, — неожиданно обратившись к Тайпану, повернула голову в его сторону, сталкиваясь с лукавым взглядом. — Значит, вы женаты? Я правильно понимаю?
Воспоминание о том, как я вчера бездумно рассыпалась в его руках, сковало горло стыдом перед возможной супругой или невестой. И видимо, заметив отражение вины в моих глазах, Тайпан на секунду нахмурил темные брови с ярким алым отливом, играющим на солнце.
— Нет, неправильно. Танцевать — не значит жениться, — усмехнулся он, отчего захотелось стукнуть его от двусмысленности фразы. — А если серьезно, то мы уже давно ищем жену, но это не так просто, как кажется.
— Думаю, вы лукавите. Это, конечно, очень необычно, но, вероятно, многие девушки бы согласились бы связать себя такими отношениями. Особенно если поверить вашему слову о мире, царящем в подобной семье.
— Во-первых, нам не нужны многие, нам нужна одна, — сказал Ворон. — Во-вторых, не каждая первая встречная подходит нам самим.
—
