журналисткой Герман исключил. Да, путем слежки за сыном. Не в первый раз, чего уж. Их встречи ограничивались совместными обедами и прогулками. Герман не понимал, что стоит за этими отношениями, но прекратить их по щелчку пальцев не мог. Поэтому решил пока понаблюдать. Наблюдение привело к удивительным фактам. У Кости выправилась учеба. Совсем. Никаких хвостов и звонков из деканата. И причинно-следственная связь этого изменения отношения к учебе с появлением в жизни сына Марьяны Левандовской напрашивалась сама собой.
Герману было очевидно, что сын общается с этой женщиной, чтобы досадить отцу. Костя почему-то решил, что это отцу не понравится. Правильно решил, в общем-то. Герман не понимал, что может связывать его двадцатилетнего сына и женщину, которая его почти в два раза старше. Если не секс, а это не он. Кажется. Вроде бы. Герман не любил строить свои планы на таких зыбких основаниях как «Вроде бы» и «Кажется». Но в такой ситуации, чтобы быть уверенным стопроцентно — надо свечку держать. Но вот Левандовской это зачем? Зачем умной, успешной, привлекательной женщине отношения с двадцатилетним парнем, если не ради секса?
Мысль о возможной сексуальной связи между сыном и Марьяной Левандовской вызывала горячее жжение желудка и такие мысли, что Герман предпочел пока априори принять то, что они вместе не ради секса. На это указывало достаточно много фактов. Но тогда ради чего это все делает Марьяна Левандовская? Она слишком умна, чтобы делать что-то без веской причины.
Ради того, чтобы подобраться ближе и что-то вызнать о нем, Германе? Но материал вышел. Вполне приличный материал. Герман его прочел. В очередной раз поразился уму этой женщины, ее журналистскому таланту — из двух страниц сухих фактов она создала вполне увлекательную статью. PR-служба попискивала от восторга от этого материала и уже строила планы дальнейшего сотрудничества c «Магнатом». А служба рекламы и маркетинга подготовила план размещения рекламы в «Магнате» — дескать, теперь точно имеет смысл, они все посчитали.
То есть, по фактам, Герман после этого интервью получил некоторые дивиденды. А что двигает Марьяной Левандовской? Какого черта ей неймется?! Зачем она снова роется в прошлом Германа?
Герман еще раз вздохнул. Ни до чего толкового он не додумался. Как только дело касалось Марьяны Левандовской, он вставал в тупик. Он решительно не понимал, что двигает этой женщиной.
Но… Герман потер висок и признал очевидное. Ему придется с ней еще раз встретиться и поговорить.
И этот факт его, черт подери, обрадовал. Что у него появился разумный, весомый повод еще раз встретиться с этой женщиной.
Которая прочно засела в его мыслях, где уже очень давно не было места никаким женщинам.
Но торопиться не стоит — что бы там не говорил Иван. Надо все, как следует, обдумать. Подготовиться, как следует, к разговору. Нельзя идти неподготовленным на встречу с красивой умной блондинкой с — пусть даже третьим — размером груди. И даже не с дочерью директора пивзавода. Все равно — подготовиться к встрече с такой женщиной надо.
* * *
Марьяна опаздывала на встречу с Костей, времени было впритык. Это все Тамм! Который старший. Из-за того, что она так много времени тратила на исследование его жизни, Марьяна упустила из виду работу. Работу! Которая была в списке ее жизненных приоритетов номером один, которая кормила Марьяну и приносила ей удовлетворение. А теперь Марьяна в страшном цейтноте готовила материал для колонки, потом сидела с Тимуром над окончательным вариантом верстки свежего номера. Про Костю, она, честно сказать, забыла. А когда Тимур, хлопнув в ладони, встал и сказал: «Все!» — на часах было уже совсем поздно.
Ну и ладно. Женщинам полагается опаздывать. Пусть Костя привыкает. Это молоденькие девчонки к нему, что называется, бегут и трусики теряют. А во взрослой жизни… бывает всякое. Ну а если Марьяна будет опаздывать слишком уж сильно — позвонит или напишет.
Марьяна вытащила из сумочки ключ, вставила его в замочную скважину, повернула. А ключ не повернулся. Марьяна надавила сильнее, но без толку. А потом она зачем-то надавила на дверную ручку. А дверь открылась.
Марьяна потом так и не смогла себя объяснить, почему она вошла в квартиру. Все эти вопросы: «Зачем?», «Почему?» и «Какого черта ты такая дура?!» она задавала себе уже позже, сидя на валике вспоротого дивана.
Господи, диван-то зачем?!
В квартире было перевернуто все. Все, что можно перевернуть — перевернули. Телевизор сброшен со стены, все содержимое тумбочки под ним — тоже на полу. С компьютерного стола исчез ноутбук и все бумаги. Книги — книги с полок тоже на полу. В небольшой спальне за матовыми раздвижными дверями с кровати скинуто постельное белье, с тумбочки — лампа, крема, духи. В гардеробной все смешалось — одежда, обувь, сумки, ремни, платки — и все кучей на полу. Не тронута почему-то лишь крохотная кухня и ванная.
Погром. Вот нужное слово — погром. Это не ограбление, хотя ноутбук пропал. Но шкатулка с ювелирными украшениями на месте. Значит, это… это… это…
Марьяна не знала, сколько она просидела так, на валике вспоротого дивана. Очень долго почему-то думала и никак не могла понять — ну зачем они вспороли диванные подушки? И шефлеру опрокинули зачем?
Постепенно нормальные — или хотя бы какие-то — мысли в голову возвращались. А вместе с ними — ледяной озноб. Вот о чем она думала вообще?!
А ни о чем.
Марьяна никогда не специализировалась на криминальных хрониках, но при ее работе об этой стороне жизни она была все равно осведомлена чуть больше, чем обычные граждане. И должна была сообразить, что если дверь квартиры открыта, что если был взлом и незаконное проникновение — то есть и вероятность того, что люди, которые сделали это, еще там. Внутри квартиры. А она — она вошла. Как мышь в мышеловку. Правда, квартира все же оказалась пустой. Разгромленной, но пустой.
Мысли ворочались все еще туго — и это при том, что в обычной ситуации Марьяна соображала очень быстро. Похоже, что из трех базовых реакций на стресс ее вариант — замри. Она так и сидела, замерев на валике дивана. Только дыхание скакало — то замедлялось, делалось глубоким и размеренным, то ускорялось, становясь поверхностным и коротким. И в мысли снова вернулась полнейшая пустота. Пока ее не нарушил звонок телефона. Марьяна вздрогнула, едва не свалившись с валика дивана. Подскочила на ноги, начала озираться, словно не понимая, где она и как тут оказалась. Собственная квартира казалась теперь совершенно чужой.
