разные блюда: квашеная капуста, горячий хлеб, рассыпчатая каша. А в конце — большая запеченная кура.
— Вот обжора, — посмеялся Иномир.
— Я, — произнесла Мила с набитым ртом, отрывая ножку от тушки, — проголодалась. Ты сам сказал, что платишь. — От жадности откусила такой большой кусок, что начала давиться. Схватилась за горло, стала бить себя по груди, Иномир предложил ей кружку медовухи, но она выставила руку. — Мне же нельзя, — наконец откашлялась.
— Нельзя так нельзя. — Иномир пожал плечами.
— А это вкусно? — Мила подняла на него взгляд.
— Нормально. — Он задумчиво покрутил кружкой. — Что ты, никогда не пробовала?
— Не-а. — Мила покачала головой и с интересом взглянула на его кружку. — А можно?
— Братья не будут ругаться? — усмехнулся он. — Можно то можно, но в самом деле доросла ли? Сегодня вон игрушки рассматривала, а сейчас вдруг медовухи захотела.
— Иномир, — обиженно ответила она. — Не такая уж у нас и большая разница в возрасте. И если ты так волнуешься, то, если я не захочу, мои братья ничего и не узнают.
Мила подняла руку, подзывая служку. Но на этот раз на них обратил внимание большой трактирщик с полотенцем, и Мила съехала под скамейку. Тот что-то пробубнил в ответ. Но Иномир ему кивнул, и перед ней с грохотом опустилась до краев налитая кружка. Она с подозрением посмотрела на медовуху, принюхалась, заговорщицки огляделась и, нагнувшись, осторожно попробовала ее языком.
— Ну. — Иномир поднял кружку. — За нашу долгую дорогу. Признаюсь, мне она поначалу не очень понравилась. Но по конец стало весьма забавно.
— Спасибо, что помог. — Мила двумя руками подняла свою медовуху и стукнула о бок его кружки. — Все же мне будет не хватать наших приключений.
Мила отпила глоток побольше. По телу разлилось приятное тепло. Во рту защипало, но вкус оказался таким сладким, что, поставив кружку на стол, она с удовольствием утерла губы.
— Вкусно, как варенье, — довольно произнесла Мила. — И чего мне братья пить не разрешали? — На этот раз она задрала кружку высоко и выдула столько, на сколько хватило дыхания.
— Осторожнее, — произнес Иномир, — смотри не напейся.
Так и не заметила, как вылакала почти всю медовуху. Вдруг вокруг все таким милым стало. Рожи мужиков — приятнее, женщины — добрее, место — уютнее, чужая болтовня и смех — интереснее, а уж Иномир совсем хорошим показался. Мила посмотрела на его большие руки, крепкие ладони, и широкая улыбка сама появилась на ее губах.
— Ты красивый, — произнесла она.
— Кажется, кому-то хватит.
Иномир попытался забрать у нее медовуху, но Мила так крепко вцепилась в кружку, что он махнул рукой.
— Нет, правда, красивый, — протянула Мила, допила остатки медовухи, положила подбородок на ободок кружки и уставилась на него через стол. — Кудри эти твои, глаза, а нос какой. Никогда таких симпатичных парней не встречала. У нас в деревне все какие-то, — она громко фыркнула, — одинаковые. А ты и высокий, и крепкий, и в кольчуге своей ходишь. Меч только твой терпеть не могу, но столько раз он нас выручал, что думаю: и ладно с ним…
— Милослава, — твердо перебил Иномир. — Тебе и вправду хватит.
— Погляди какой. — Мила с трудом привстала, внимательно попыталась рассмотреть его лицо, но оно начало плыть, и она плюхнулась обратно на лавку. — Скажи, все же кто ты такой? Я с тобой уже столько вместе хожу, а знать про тебя ничего не знаю. Разве что про мать в той странной деревне, да что с разбойниками когда-то шатался. А чем ты сейчас занимаешься? Что любишь? Как развлекаешься? Я хочу знать все-все про тебя. У меня столько к тебе вопросов.
— Отвечу только на один, если потом от меня отстанешь.
Мила вздохнула, вновь огляделась и заметила, как зал отчего-то накрылся легким туманом. Силуэты посетителей расплылись, голоса превратились в один заунывный бубнеж, но на душе было так хорошо. Ноги размягчились, язык потяжелел, думалось с трудом. И она никак не могла понять, о чем же спросить Иномира. Но вдруг в памяти всплыли две девицы у дома знахарки.
— Ты когда-нибудь был влюблен? — произнесла она, с шумом поставив локти на стол.
— Ох, Милослава, — громко протянул Иномир и усмехнулся, — напоил я тебя на свою голову. Девушки у меня, конечно же, были, но чтобы влюблен — даже и не знаю. Наверное, было однажды.
— А я вот даже однажды не влюблялась. — Мила опустила плечи, грустно вздохнула, но все же подняла на него задорный взгляд. — А что за девушка была? Такая, как те, с которыми ты сегодня разговаривал?
— Все тебе расскажи.
— А я бы тебе понравилась? — Мила улыбнулась, повернулась боком и игриво посмотрела на него из-за приподнятого плеча. — Если бы выглядела, как они? — Она осторожно кивнула на женщин в компании мужчин за столиком напротив.
Иномир широко развернулся, медленно их оглядел, а затем посмотрел на нее. Усмехнулся, отпил из кружки, положил руки на стол, привстал с лавки и приблизился к ней. Щеки тут же загорелись, но совсем не от медовухи. Он поднял палец, остановил его около ее лица — все внутри замерло, — а затем щелкнул ее по носу и громко рассмеялся.
— Сказал же: один вопрос — один ответ. — Он сел обратно.
— Какой же ты противный. — Мила чуть съехала под стол и стала смотреть на потолок, который вдруг зарябил. Веки уже слипались, голова тянулась вниз — очень хотелось спать.
— Милослава, — окликнул Иномир, и ей пришлось поднять голову и посмотреть на него. — Ты мне тоже тогда на один вопрос ответь. Если в твоем краю дела, как ты называешь, под одеялом нельзя до свадьбы делать, то что вообще можно?
— Ничего нельзя, — возмутилась Мила, — об этом же потом такая молва пойдет. Хотя, знаешь, — она грустно вздохнула, — почти все мои девушки знакомые с кем-то хотя бы целовались, и вроде про них ничего плохого не говорили. А я как дура, — она протерла глаза, — ни с кем на танцы не ходила. Все одна да одна, или с подругой.
Мила хотела уже расплакаться, только все вокруг окончательно потеряло очертания, и она положила голову на стол.
— Давай-ка ты здесь засыпать не будешь, — сквозь сонную пелену послышался голос Иномира, но было уже поздно: на нее накатила сладкая дрема.
Проснулась Мила вся в слюнях на большой подушке в мягкой постели, укрытая шерстяным одеялом, а ее туфли аккуратно стояли на полу. Ее глаза распахнулись, она с ужасом проверила, вся ли одежда была на ней, но огромная грязная рубашка и штаны — все оказалось на месте. Она с облегчением вздохнула и огляделась. Комната оказалась
