небольшой, с двумя кроватями, столом и приставленной к нему лавкой.
— Вот стыдоба. — Она приложила руку ко лбу, и постаралась вспомнить вчерашний вечер, но в памяти почти ничего не осталось.
Вторая кровать стояла заправленной, рядом лежали вещи Иномира, но его самого в комнате не было. Мила с трудом встала, на ватных ногах дошла до окна и раздвинула ставни. Яркое солнце ударило в глаза, голова отозвалась невыносимым треском, и она с тяжелым вздохом вернула ставни на место. Хотела уже обратно прилечь на кровать, как в комнату зашел Иномир с большим свертком в руках.
— А вот и наша пьяница проснулась, — широко улыбнулся он. — Храпела так, что всему постоялому двору спать мешала.
— Ой! — Мила закрыла лицо руками, опустилась на кровать и покраснела.
— С кем не бывает. — Он сел рядом и похлопал ее по спине. — Но будущему твоему мужу ох как не повезло. Надо будет предупредить несчастного, что если своей жене нальет, то придется ему ночевать в коровнике. Или брать подушку и уходить в поле — под звездное небо.
— Какой ужас. — От его слов она почувствовала, что даже уши загорелись от стыда.
— А когда ты заснула за столом, — с удовольствием продолжил Иномир, — решил я взять нам по комнате. Правда, одна всего свободная оставалась, но с двумя кроватями. И я уже наивный подумал, что вечер наконец-то закончился и можно будет отдохнуть. Но не тут-то было, ты проснулась и такой шум подняла. Начала кричать, что в одну комнату со мной не заселишься. И все в таверне подумали, что я плохое хочу с тобой сделать, на защиту встали. Но к счастью, — он замолчал, а затем громко засмеялся, — ты начала на мне виснуть и трепать за щеки. И все от нас отстали.
— Прошу, больше ни слова, — выставила она руку и была готова расплакаться, как вдруг Иномир положил на ее колени сверток из темного очень приятного на ощупь сукна. — Это мне? А что это? — удивилась она, быстро позабыв о своем смущении.
— А ты открой, — улыбнулся он.
Мила встала с кровати и склонилась над свертком. Аккуратно развернула тонкое сукно и ахнула от удивления — перед ней лежал наряд из дорогой голубой ткани.
— Ты мне вчера весь вечер про тех девушек жужжала. Вот я и подумал, что ты, наверное, устала в моих шароварах ходить.
— Но сколько же это стоит? — Она взяла в руки голубую повязку, расшитую жемчугом.
— Не думай об этом, это подарок.
— За то, что я тебя спасла?
— Нет, за то, что так сильно меня веселишь, — усмехнулся он, хлопнул по коленям и встал с кровати. — Кстати, ты проспала почти весь день, так что времени у тебя на сборы немного. Скоро пойдем к человеку, про которого я говорил. И Милослава, — он остановился в дверях, — я баню попросил для тебя растопить во дворе, там обычно мужики с дороги моются, но сегодня никого. Вся горячая вода в твоем распоряжении.
Мила хотела побежать скорее мыться, но посмотрела на неразобранный сверток, и любопытство взяло верх. Достала белоснежную рубашку с пышными рукавами из такой тонкой ткани, что та заструилась в ладонях. Развернула голубой сарафан с серебряной вышивкой. К головной повязке были положены голубые ленты для кос и деревянный гребень. Иномир даже про сапоги на небольшом каблуке не забыл. Мила все аккуратно разложила на кровати и внизу свертка заметила маленький холщовый мешочек, а в нем лежала та самая фарфоровая птичка, которая ей понравилась.
— Ну, Иномир. — Она взяла ее в руки и, нежно приложив птичку к щеке, прикрыла глаза.
Баня при постоялом дворе оказалась темной, потолки — низкими, а стены — тесными. Слабый свет пробивался через маленькие оконца почти у самой крыши. Вдоль одной стороны тянулись широкие лавки, у другой — деревянные ведра с горячей водой. Дым уже вышел через дверь. В помещении стоял тяжелый пар с запахом дров. Мила закрылась на засов и наконец-то осталась одна. Стянула с себя грязную одежду, кинула ее у дверей и от облегчения широко улыбнулась. Пар нежно обнял ее голое тело. Она набрала кадку и, присев на лавку, обдала себя обжигающей водой. Намочив соломенную мочалку, стала оттирать всю грязь, что прилипла к ней за долгую дорогу. По коже побежали тонкие струйки воды.
— Какое же счастье, — вздохнула она, расплела засаленные волосы и окунула их в кадку.
Распаренная и румяная Мила вернулась в комнату и начала собираться. Надела тонкую рубашку, села на лавку за стол и принялась расчесывать волосы гребнем. Затем — плести косу, но она, как всегда, у нее вышла неаккуратной. В который раз плюнув на это дело, Мила подвязала их голубыми лентами. Надела на голову повязку. Влезла в тяжелый от украшенной вышивки сарафан, сунула ноги в высокие сапоги и хотела уже выходить. Но сперва выглянула в окно и увидела, как Иномир сидит на лавочке во дворе и чистит меч. Он тоже успел переодеться в красный камзол и такого же цвета длинный плащ, на голове его красовалась шапка с серым пером.
— Надо же, тоже вырядился, — задумчиво протянула Мила, оставила за собой комнату, спустилась на улицу и тихонько подошла к нему.
Он поднял на нее взгляд, замер, а затем мягко улыбнулся.
— Красиво? — спросила она, покрутившись перед ним, немного приподнимая подол юбки, чтобы показать новые сапоги.
— Красиво. — Он продолжил нежно улыбаться.
— Ты даже повязку под цвет глаз моих подобрал.
— Я рад, что тебе все понравилось. — Он вложил меч в ножны, встал с лавки и подошел к ней.
— Так куда мы идем? — Мила с интересом посмотрела на него.
— Увидишь. — Иномир выпрямился и предложил взять его под руку.
— Ты, кстати, тоже неплохо выглядишь. — Она воспользовалась предложением с широкой улыбкой. — Откуда камзол то такой красивый?
Но Иномир ничего не ответил, лишь ухмыльнулся, и они пошли по улицам города, где почти каждый заглядывался на них и смотрел вслед.
Глава 10
Мила поверить не могла, что, пока она собиралась, прошел уже целый день. Небо над головой окрасилось в ярко-медный цвет, тени стали длиннее и солнце уже почти скрылось за горизонтом — закат был в разгаре. Она держала Иномира под руку, и они бодро шли по городу. Узкие пристроенные друг к другу дома сменились массивными и богатыми усадьбами с пышными садами. Сперва Мила думала, что он ведет ее в один из них. Но они проходили мимо, даже не останавливаясь. Только когда дорога свернула, она наконец поняла,
