события, мысли, стихи, — сложилась у Кикуэ еще со школьной скамьи. Но такой замогильной чернухи, как в тот ужасный период, она не писала никогда прежде.
Когда же стало известно, что ее может спасти операция, она заметно воспряла духом — и уже просто от скуки, чтобы убить время, принялась строчить всякие мусорные стишки. Лишь однажды она показала их Есико, но ничего, кроме буйных секс-фантазий, в тех виршах не обнаружилось, да к тому же оставалось неясным — то ли автор пишет серьезно, то ли издевается над собой. Например, «Перед тем как сорвать с тебя майку, все поглаживаю морщинистым пальцем твои позвонки» — или «Только очки нацепив, замечаю слезы в глазах твоих иссиня-черных, что глядят на меня сверху вниз».
— Ты не обидишься, если я быстренько приму ванну? У меня вот-вот по расписанию…
— Да конечно, не вопрос! Я пока что-нибудь почитаю… А ты точно одна управишься?
— Ну что ты глупости болтаешь? Не такая уж я инвалидка! — Кикуэ сердито нахмурилась и, нажав на кнопку в изголовье, вызвала медсестру. Едва та отключила ее от капельницы, она подхватила смену белья с полотенцем — и вновь исчезла из палаты.
Есико с Кикуэ были одноклассницами в старшей школе. И тогда же поклялись друг дружке: если ни одна из них не выйдет замуж к тридцати, они станут жить вместе. Многие девчонки на свете клянутся друг дружке в чем-то подобном, но, наверное, только они смогли такое осуществить.
К тридцати годам ни стражнице невинности, ни «конченой нимфоманке» обзавестись даже кандидатом в мужья не удалось, и они действительно стали жить вместе.
Уже на следующий год Есико решилась на искусственное оплодотворение семенем, купленным в спермобанке, и родила на свет первую дочь, а еще через год и вторую. А в тридцать пять Кикуэ родила их третью дочурку, они купили просторную квартиру в пригороде Тибы и стали жить счастливой семьей впятером.
Дети отнимали кучу времени и сил, но любить их все равно было счастьем. Вот только нравилось такое счастье, увы, далеко не всем, кто их окружал.
Не успела старшая перейти в шестой класс, к ним с визитом нагрянула новая классная руководительница.
— Вы, Миядзаки-сан, э-э… проживаете совместно с Кодзимой-сан, я правильно понимаю? — проговорила незваная гостья, недоверчиво озираясь по сторонам. — И ее дочь Нана ходит во второй класс, не так ли?
— Нана-тян — наша младшая дочь, — ответила Кикуэ. — Всех троих мы воспитываем вместе, без различий, кто кого родил.
— Да, но в таком… безразличии ребенку очень легко запутаться! Не лучше ли сразу сказать им правду: что вы — матери-одиночки, которые снимают жилье на двоих? И никаких сложностей! Мидзухó — девочка смышленая, сразу все поймет…
— Но мы с Кикуэ Кодзимой — одна семья. И всех наших детей мы воспитываем вместе. О каких сложностях вы говорите?
Лицо классной перекосилось. Она явно не могла решить: стоит ли и дальше бороться за спасение «неправильной» ученицы? Или махнуть рукой?
— Ну что ж! Конечно, у каждой семьи свои особенности… Да и с учебой у Мидзухо все очень даже неплохо… — выдавила она. И залпом допила оставшийся в чашке чай.
Когда дочь вернулась из школы, Есико рассказала ей о визите классной. Но Мидзухо лишь спокойно пожала плечами:
— Ну, она же самая обычная, человек из толпы. Все лягушки повторяют то, что квакают в их болоте.
Но Есико все не успокаивалась.
— А другие в школе что-нибудь говорили? Если что не так — давай обсудим!
На что старшая дочь ответила невозмутимо — и как-то очень по-взрослому:
— Мама, ты правда надеешься, что в этом болоте тебя поймут? Если нам вместе хорошо, то пускай все идут куда подальше! Не переставай это повторять, иначе нам просто не выжить!
Друзья-подруги то и дело донимали Есико вопросами. «А вы с ней правда лесбиянки?» «А не проще ли сразу говорить, что вы снимаете одну квартиру на двоих, потому что не хватает денег?» Так бы и пнула таких под зад! Или они сами в юности не обещали кому-нибудь: «Если до старости мужей не найдем, будем жить вместе»? Мы с Кикуэ, в отличие от вас, просто выполнили свои обещания. Что еще не понятно? Но понимавших, увы, было по пальцам пересчитать.
Иногда по ночам она плакала — от ужаса за то, что навьючивает на бедных детей непосильную ношу. Кикуэ на словах оставалась неколебима. «Дом с двумя матерями — идеальная для воспитания среда. Дети рады, и это главное!» — твердо повторяла она, хотя все чаще украдкой записывала свои страхи в блокноте.
Так, поддерживая и подбадривая друг дружку, они прожили сорок лет. Все три их дочери выросли очень дружными и были всегда готовы прийти на помощь.
Старшая дочь вышла замуж, уехала на остров Кю́сю, куда ее мужа перевели по работе, и родила ему двоих детей. Средняя перебралась во Францию и училась на переводчика. А младшая закончила университет в Киото, да там же и подыскала себе работу по специальности. Каждая из девочек живет по-своему счастливо…
Когда же Есико известила дочерей о болезни Кикуэ, старшая предложила:
— Может, мне пожить с вами? О маме Кикуэ даже не говорю, но я волнуюсь и за тебя…
— Не заморачивайся, — ответила Есико. — Занимайся детьми, пока они еще маленькие. Рак, конечно, беда, но операция должна помочь, она быстро поправится. Это примерно как удалить аппендикс…
Вторая дочь разревелась в трубку и собралась тут же мчаться в аэропорт, чтобы вылететь ближайшим самолетом в Японию, но Есико осадила ее, напомнив, что один ее авиабилет обойдется дороже, чем стоимость операции и все их больничные расходы заодно.
Младшая в ближайшие же выходные примчалась на «Синкансэне», но уже через пару дней, опомнившись, умотала обратно.
— Вот так и остались — ты, да я, да мы с тобой… — вздохнула Кикуэ, когда их младшенькая умчалась из больницы в ночь на такси, чтобы успеть на последний поезд.
— Так оно и было всю жизнь, разве нет? Это и есть семья. Птенцы должны улетать из гнезда… — отозвалась Есико, желая успокоить больную. Но судя по тому, как поспешно Кикуэ схватилась за ручку и блокнот, сама эта мысль ее, скорее, расстроила.
Любовников у Кикуэ хватало во все времена, но последний мужик, на пятнадцать лет младше нее, как только услышал о раке, тут же исчез с горизонта, что, конечно, подбавляло в ее депрессию особого яду.
— Прости, что заставила ждать! Теперь мне чуток полегче… — сказала Кикуэ, как только вернулась из ванной, на ходу вытирая волосы полотенцем. —
