за свою короткую жизнь не хотел понимать, зачем существует на свете подлость и жестокость, эти глаза были широко раскрыты и смотрели на него. Денис смотрел в эти глаза и не мог понять этого выражения. Пашка не плакал, не просил о помощи, он смотрел с верой в то, что ничего не случилось, а если и случилось, то его друзья обязательно ему помогут, ведь они рядом, его лучшие друзья – Святой и Прист. Он умирал, но не знал этого. Умирая, он верил, что жизнь прекрасна.
Денис просто погладил Пашку по щеке, слушая короткий рассказ Прибылова.
– Когда вы начали стрелять, я ударил с фланга. Хорошо приложился, расстояние было метров 10—15. Но когда они гранатами нас закидали, грамотно так, меня то ли осколками, то ли взрывной волной, швырнуло вперед, через бревно. Лежал там оглушенный. Чувствую Пашка меня, как игрушку, за шиворот и за штаны поднимает и обратно забрасывает, а сам к пулемету. Я уже только прикрывал его же автоматом. Остальное он накосил.
– Много положили?
– Когда уходили, я прикинул – человек 10—12.
– Ого.
Разведчики уже подтянулись к своему командиру. У Пашки начались конвульсии. Пока только мелко покачивалась голова.
– Кто-нибудь знает, как кровь остановить? Не жгут же накладывать.
– Вроде надо как-то руку поднять и привязать – подал голос Тимофей.
– Как?
– Не знаю.
– Святой, рация в двух местах прострелена, – доложил Связь.
Денис встрепенулся и вскочил на ноги.
– Так, уходим! Иначе нас сейчас окружат и перехлопают. Патроны на исходе, гранаты тоже. У мен лично ни одной. Рации нет. Теперь, пока духи здесь, наши не пойдут этим путем, да и стрельбу слышали, попытаются обойти. У нас на руках два трехсотых. Серега, ты как?
– Я в норме. Маленький осколок, но рука работает, – ответил Шемяков.
– Уже легче. Гарик, что у вас с патронами?
– Почти полный комплект, я ж не стрелял – с моей позиции не видно никого было.
– Знаю. Нормально. Идите сзади, прикрываете. Серега – впереди. Мы со Связью берем Пашку. Прист рядом. Стрелять одиночными.
– А с рацией что делать?
– В смысле?
– Не тащить же ее с собой, убитую, а оставить духам – трофей.
– Ну, возьми Шахтера, пусть заминирует и оставит.
Святой прислушался к голосам, звучащим все громче и ближе. «Теперь понятно: их с полсотни, а то и больше. Мы здесь десятка два положили. Они не знают, сколько нас, но знают, что мало. Обязательно сейчас снова полезут. Надо уходить и быстро».
Связь сунул саперу в руку, последнюю оставшуюся у него Ф-1.
– На, заминируй!
– Ты чо? Как я ее заминирую?
Связь глянул на него презрительным взглядом, отобрал гранату, молча подошел к прислоненной к дереву радиостанции. Выдернул кольцо и придавил рычаг гранаты днищем рации. Аккуратно отпустил руки и отступил на шаг, потом присыпал нижнюю часть листвой.
– Учись, студент. Уходим!
– Тем временем Серега Шемяков подбежал к трупу того разгильдяя, который шел впереди и сунул под голову гранату так же без чеки. Святой это видел и не одобрял подобные выходки, но ничего не сказал, так как подобное варварство было придумано не ими, а очень давно.
Голоса звучали все громче, уже можно было разобрать отдельные рычащие слова. «Чичиков здорово мы разозлили, похоже, так просто уйти нам не дадут».
– Эй, Шахтер! Ты как себя чувствуешь?
– Нормально.
– Патроны есть?
– Все на месте. Я лежал, не стрелял, – признался он.
– Об этом потом. Ты дорогу обратно хорошо помнишь?
– Конечно, – оживился сапер.
– Давай, Тимоша. На тебя последняя надежда. Дуй со всех ног обратно. Поднимай тревогу. Веди подмогу нам на встречу.
– Да. Да! Я мигом! Я быстро!
– Ты хоть все понял?
– Да! Я сделаю! – прокричал он уже на ходу и умчался так быстро, что Денис засомневался, вернется ли он когда-либо.
Но делать нечего. Медленно тронулись в путь. Пашка уже признаков жизни не подавал. Тихо умер от потери крови. Голова его неестественно болталась. Тащить его было трудно. Обмякшее мертвое тело, то выскальзывало из рукавов гимнастерки, за которую пытались тащить его Николаев и Селиверстовым, то рвались пуговицы, то поясной ремень. Пытались поочередно нести его на плече. Но больше 20—30 метров, прошагать было невозможно.
Мучались пока Серега «Ёлка» не достал из своего бездонного мешка хорошую, крепкую веревку. Обмотали вокруг груди, завязали под мышками и волоком потащили, оставляя за собой две борозды на опавшей листве сначала от Пашкиных сапог, потом от голых его пяток.
Сзади слышались какие-то выстрелы. Затем раскатистым криком прокатилось по верхушкам деревьев: «Аллах Акбар!» Видимо вышли на место драки. Сейчас должны быть взрывы. Да. Два взрыва прозвучали с интервалом несколько секунд. И снова крики злобы и отчаяния.
Разведчики, выбиваясь из сил, стремились вперед и вперед. Прист шел, опираясь, как на костыль, на свой ПКМ, Шемяков ежесекундно морщился от боли. Николаев и Связь обливались потом и хватали воздух ртом, как рыбы. Гарик и Санька двигались почти все время спиной вперед, каждый раз залегали, когда все процессия замедляла ход или они видели преследователей. Но стрельбы пока не было.
В какой-то момент Связь обессилено свалился:
– Святой, пристрели меня, – дыша, как кузнечные меха, по слогам выговорил он.
– Потом… до места… дойдем… обязательно…
Рядом тяжело повалился Прист, от большой потери крови и от боли, идти ему было очень трудно. Наверно надо сделать еще один укол.
– Прист, давай уколю.
– Давай, – согласился он.
– Братцы…., есть предложение…. – запыхавшийся Связь с трудом выплевывал слова. – Пашку оставим….. – присыплем листвой….. Пойдем к своим, потом вернемся с подмогой…., заберем его.
Воцарилась тишина. Все смотрели на бездыханное тело. Святой медленно встал во весь рост, поправил за спиной автомат и молчал.
Прист тихо, сквозь зубы проговорил:
– Или мы уходим с Пашкой, или отсюда никто не уходит.
Все молча встали и двинулись дальше. Предложение Связи не было ни малодушием, ни трусостью. Просто как человек мыслящий, он внес предложение на обсуждение. Но все прекрасно знали, что будет с Пашкиным трупом, если он попадет в руки чичиков. Знали, что простить за это в первую очередь они сами себя не смогут. Пока была надежда, были силы, они будут бороться.
Очередной «Аллах Акбар!» разнес ветер над холмами, следом ударила очередь. Пули завизжали высоко над головами. В ответ заработали Гарик и Санька. Денис завалился на бок с некоторым даже удовлетворением. Во-первых, физическая усталость достигла крайней степени. Во-вторых, психическое напряжение неопределенности «догонят – не догонят», сменилось свершившимся фактом – «догнали – будем драться».
Он стянул с себя «Наташку» и стал подыскивать себе место, откуда расстрелять предпоследний магазин. Короткий свист заставил его оглянуться. Шемяков пальцем показывал вперед. Святой немного приподнялся и увидел своих. Впереди суетился Шахтер, но его уже обгонял Макс со своим РПК на перевес. В стороне сидел Карась, прижимая к губам микрофон рации. Сквозь заленку было видно, как разворачивается для удара пехота.
Николаев тяжело положил руку на бездыханную Пашкину грудь.
Через час были в своем опорном лагере. Тяжелая, смертельная усталость навалилась на все тело. Святой сидел, отрешенно прикрыв глаза, верная боевая подруга «Наташка» покоилась на коленях. Он как сквозь пелену слышал, что собирается группа для эвакуации двухсотого и трехсотых, но он даже не шелохнулся. Так прошло минут двадцать. Молодой тренированный организм умел расслабляться и быстро восстанавливать силы. Когда кто-то положил ему руку на плечо, Денис чувствовал себя отдохнувшим и посвежевшим. Он повернул голову – рядом сидел взводный.
– Ты чё, Денис, раскис?
– Да нет, все нормально, – он провел руками по коротким, стриженым «под ноль», как у всех, волосам, помассировал лицо.
– Сейчас ротный освободится – доложишь подробно, как все было.
– Докладывать то особо нечего. Слушай, Серега, – Николаев оглянулся вокруг, убедился, что их никто не слушает, и продолжил в полголоса, – Я тут сейчас подумал, какая-то странная закономерность прорисовывается.
– Какая закономерность? – Смагленко пытливо смотрел за своего зама.
– Вот какая.
