от ненавистного мне мужа и стоит ли вообще лелеять планы о мести?
Нуаддинн исподлобья глянул на королеву, потом перевел многозначительный взгляд на седельную сумку свисавшую с седла коня. Бранвен, верно поняв, что от нее требуется, отошла к своему скакуну и, порывшись в сумке достала увесистый мех, в котором что-то заманчиво булькало. Она протянула его друиду и тот, развязав тесемки, принялся жадно глотать отменный эль, одним глотком осушив чуть ли не половину. Меж тем Бранвен выкладывала и другие дары: острый меч саксонской работы, в ножнах, отделанных серебром; костяной гребень, покрытый резными узорами, кусок пропеченного над костром окорока. Его она протянула друиду и тот принялся рвать мясо на части острыми, специально подточенными зубами, запивая снедь элем.
- Да таких даров не увидишь от здешних рыбаков, - довольно пробурчал Нуаддинн, сменив гнев на милость,- только и хватает почтения, чтобы отдавать старику часть улова. Ну, а тебе то - к чему помощь служителя забытого бога? Если муж надоел - так чего бы проще вогнать нож в бок или плеснуть отравы в эль?
Он посмотрел в глаза Бранвен и та невольно потупилась под этим цепким взглядом.
-Меня учили, что месть - дело мужчин, - сказала она, - и не дело женщины проливать кровь. К тому же Утред, как бы я не ненавидела его - единственный кто хранит эти земли от саксов на юге. Пусть в нем и в самом нет ни капли бриттской крови, но при саксонской ведьме из Линдси все будет намного хуже. Поэтому я и пришла к тебе за советом - стоит ли мне желать его смерти и мне ли, всего лишь женщине, нужно совершить эту месть? И если да - то когда выбрать время?
Нуаддин снова испытующе посмотрел на нее, потом усмехнулся и, выпрямившись, зашагал к заливу, небрежным кивком пригласив женщину следовать за ним. Встав на берегу, он замер, неотрывно уставившись на водную гладь. Глаза его подернулись туманной дымкой: жрец словно забыл о своей спутнице и обо всем, что его окружало, всецело сосредоточившись на море. Он не произнес ни слова - и в этом молчании, нарушаемым лишь криками редких чаек да шумом волн, набегавших на берег, Бранвен увидела некое движение в воде. Оно приближалось - вскоре женщина разглядела острую морду и блестящие глаза большого серого тюленя. Вот он, извиваясь жирным телом, выполз на берег, переворачиваясь на спину, под ногами друида. Тот, словно проснувшись, сорвал с пояса серп и одним ударом распорол нежное брюхо. Кровь хлынула струей, стекая на песок и в морскую пену, пока друид присев на корточки, запустил пальцы с кривыми острыми ногтями в окровавленный разрез . Не обращая внимания на предсмертные хрипы еще живого зверя, друид вытаскивал алые, еще дрожащие внутренности, поднося их к глазам и внимательно всматриваясь в тюленьи потроха, принюхиваясь и чуть ли не пробуя на зуб.
-Слушай меня, Бранвен ингвен Бели, дочь короля бриттов, - мороз пробежал по коже женщины от этого рычащего звука, совсем не похожего на человеческий голос, - через кровь и внутренности священного зверя Ноденса, бог говорит тебе.
- Замужество постылое падет, как только Утреду отмерят его срок.
От трех миров созданий трех направит рок.
То будут ворон, черный конь и волк.
Переночевала Бранвен уже в Думбартоне - здешний мормэр, еще не забывший короля Бели, с радостью предоставил кров для его дочери, супруге самого Утреда. Впрочем, даже если бы она и не была королевой, никто бы не оставил ее на улице с наступлением темноты: ночь накануне Белтейна, издавна считалась недоброй. И по сей день многие и в Альбе и в Эйре верили, что в это день мертвые, а также все фейри Благого и Неблагого дворов выходят в мир живых. Несколько веков прошло с тех пор, как Христос победил древних богов Британии, но на холмах, как встарь, горели костры и селяне обходили границы своих владений с ветвями рябины, а у каждого дома стояла ветвь боярышника, рябины, остролиста или платана, украшенная яркими цветами и приметными ракушками. У порога дома оставлялось молоко для фейри, а на столах стояли пирог и кувшин с пивом для предков, навещавших родичей в эту ночь. Бранвен не случайно выбрала эту ночь для посещения друида - когда миры живых и мертвых так близко сходятся друг с другом, грядущее видится особенно ясно.
Утром выйдя к заливу, королева отметила необычайное оживление у хлипкого причала, к которому, один за другим, причаливали большие куррахи из добротно выделанной воловьей кожи. Из них на берег сходили крепкие мужчины в туниках, шерстяных плащах, в коротких штанах или клетчатых килтах. Все они были вооружены мечами, копьями и боевыми топорами, многие имели круглый или овальный щит., покрытый родовыми знаками. Среди них выделялся молодой человек с зелеными глазами и волосами ярко-рыжими, словно живое пламя. Широкие плечи украшал богатый плащ расшитый зеленым, красным и голубым. Рядом с незнакомцем стоял мужчина,
