небе появилась еще одна яркая извивающаяся линия, небесное полотно словно целиком начало накрывать город за окном. Я подождал, пока гром закончит тревожить мирный район, и спросил Илью:
– Стало лучше?
– Да. Я в норме. Пойдем.
Мы вышли с балкона и пошли в комнату. Не успев сесть, я увидел, как Илья свалился. Он рухнул на пол с чудовищной силой, словно пытаясь нырнуть в ковер. Я начал отчаянно трясти его, спрашивая в чем дело. А он лишь трясся и продолжал произносить что-то нечленораздельное. Я потрогал его лоб – он был невозможно горячим. «Я за водой и к аптечке, переверни его на живот, будите всех!» – крикнул я. Юна побежала по комнатам. Я побежал на кухню, попутно набирая «112». Когда я вернулся, разговаривая с местной приемной, у Ильи уже посинели губы и невозможно быстро билось сердце. Я положил мокрое полотенце ему на лоб, буквально силой запихнул в него таблетку корвалола и расстегнул рубашку. Оставалось только ждать скорую.
– Я не могу здесь оставаться, – сказал Сева. – если скорая приедет и обнаружит, что это из-за наркоты, то мне конец.
– А врачебная тайна?
– Думаешь, это работает?
– Я тебя понял. Беги.
– Ты понимаешь меня?
– Полностью, Сев. Спасибо, что подержал его, пока я бегал. А теперь дуй к Ване.
– Я позвоню тебе через пару дней.
– Ага.
Скорая приехала сравнительно быстро. К тому моменту Илья уже не дышал, продолжая всматриваться в пустоту. До того, как они приехали, я вытащил у него из кармана пустой пакетик и смыл его в унитаз. После того, как скорая уехала, девчонки и парни стояли в недоумении. Они толком не знали ни его, ни то, что он употреблял. И единственный вопрос, возникающий у меня в голове был о том, существует ли хоть какая-то надежда. И ответ я знал, но отчаянно не хотел верить в это.
– Это он от алкоголя? – нарушила тишину Маша.
– Да, Маш, от алкоголя, – ответила Юна. – мы пойдем, наверное.
– А где Сева?
– Он уже давно ушел с Ваней и тем студентом.
– Хорошо. Я закрою за вами дверь, – все еще в недоумении говорила Маша. – напиши мне потом, как у него дела.
– Я напишу. Пока, – заключила Юна.
– Пока, ребят, – сказала Маша.
Я ничего не ответил, и мы вышли в подъезд.
Одинокий лес, растянувшийся во всю стену, навевал тоску. Ту же тоску навевал и вид из окна. Деваться было некуда, просто потому что тяжесть этой ночи уже поселилась в голове. Казалось, что скоро все закончится. Не будет ни дождя, ни этих нарисованных деревьев, ни той квартиры, ни Юны, ни меня. А может, все уже кончилось.
– Ну, ты как? – тихо спросила Юна, сидя рядом со мной на ступеньке.
– Без понятия, – я и впрямь не понимал, как себя чувствую. Голова словно опустела, глаза болели, а в теле чувствовалась слабость, когда вздутые на руках вены говорили об обратном. – я не знал, что все вот так вот выйдет.
– Никто не знал. Я до сих пор не понимаю, что произошло.
Дальше мы сидели в тишине. Каждый думал о своем, но о чем-то схожем, потому как наши лица были свободны от любой эмоции и были одинаково пусты. Еще пару часов назад я был счастлив. Рядом были люди, которые без особых усилий возродили мою веру в себя. И словно по щелчку пальцев все испарилось. Агония и крики, паника, последние силы – все это ознаменовало конец недолгой сказки.
– Он был так рад меня видеть, когда я встретил их на первом этаже, – сказал я.
– Он, кажется, всегда был рад тебе.
– Наверное.
– Я тебе точно говорю. Когда мы шли на кухню, он сказал, чтобы я тебя не обижала, потому что ты ранимая плакса, – она кротко ухмыльнулась. – кажется, он имел в виду, что ты хороший, по его мнению. И что он не дал бы тебя в обиду никому.
– Меня сложно обидеть.
– Но ты понял меня.
– Да, – повисла пауза.
– Ты отойдешь от этого. Я не знаю, поможет ли это тебе, но я рядом. Я буду рядом, что бы ни происходило.
– Спасибо. Правда, спасибо.
– Я всегда считала, что время не лечит. А поддержка не исправляет ситуацию. Время предоставляет нам само себя для осознания и принятия. А люди дают нам толчок к этому принятию. Так что, не за что.
– Я тебя понимаю. Никто не разберется с этим, кроме меня.
– Теперь уже кроме нас. Я помогу тебе, если тебе будет что-то нужно.
Я кивнул, не меняя выражение лица. Она посмотрела на меня и положила голову на мое плечо. Нас окружал лес, темный и пустой. Огни за окном постепенно размывал туман, превращая пейзаж города в разноцветный плевок. Последние сутки были пропитаны чувствами. Это был танец под самыми небесами, под барабанную дробь сердец и мелодичный хохот молодости. Это была любовь, перемешанная с разреженным от алкоголя воздухом. Это было тепло встречи, унесенное, в конце концов, холодной и бездушной грозой.
– Что будем делать? – спросил я.
– Ты мне скажи.
– Напиться?
– Вряд ли это поможет.
– Согласен.
– Может, пойдешь домой?
– Пожалуй.
Мы встали с лестницы и отряхнулись. Я последний раз глянул на лес. Он все еще казался пустым. Я сделал пару шагов в сторону лестницы, как что-то меня остановило.
– Я не могу пойти домой.
– Почему?
– Мне нужно на крышу.
– Зачем?
– Я просто должен подняться на нее, – я вдруг отчетливо понял, зачем нужна эта крыша. – чтобы снова спуститься.
– Только для этого?
– Да.
– В этом есть какой-то смысл?
– Нет. И искать его не нужно.
– Мне пойти с тобой?
– Нет. Мы совсем скоро встретимся. И в следующий раз я тебя с собой. Обещаю.
– Хорошо, вот мой номер, – она посмотрела на меня, совершенно не понимая, что происходит. В ее глазах умещался и страх, и восхищение, и вселенская тоска. – пока?
Я всматривался в узоры вокруг черных жемчужин, увеличивающихся от одного моего взгляда:
– До встречи, – властно сказал я и поцеловал ее. Это было тихое касание губ, застывших в поцелуе на считанные секунды, полное обещаний.
– До встречи, – будто готовясь заплакать, прошептала она.
– Я позвоню тебе.
– Правда?
– Правда.
Она попыталась улыбнуться, но печаль, отягощающая лицо, помешала ей. Я легко погладил ее предплечье и снова посмотрел в ее огромные карие глаза.
– Мы скоро увидимся?
– Совсем скоро, – сказал я. – обещаю.
Я, стараясь не оглядываться, начал подниматься на девятый этаж. Преодолев один пролет, я все же обернулся. Внизу стояла юная девушка. Она смотрела наверх так, что блестящие от слез белки
