знатоков игры «Что? Где? Когда?». И это через столько-то лет?!
И раздаются грубые хлопки ладонями, высоко подкидывающие моё сердце.
Глава 19. Максим
Вот это, конечно, сюрприз.
Стою себе, никого не трогаю, беседую с «коллегами по цеху», а тут вдруг замечаю исчезающие вдали три кажись до боли знакомые макушки. Одну так сразу можно вычислить, но две другие… Под вопросом. Потому и выскочил проверить кто это у нас тут нарисовался. Неужто мои давние добрые подруги, с которыми в одной лодке когда-то плыли? А потом две эти барышни соскочили, и я один потонул вместе с этой продырявленной лодкой.
— Срочный звонок, — держа в одной руке телефон, а другой похлопывая самого ближнего по спине собеседника, прошу прощения и поспешно удаляюсь.
Сжимаю ладонь в кулак. Не дай Бог! Чёртовы партизанки. Советую им прямо сейчас начинать молиться, чтобы это оказались не они. Урою троих. Не сжалюсь ни на секунду. Никто ж из них за три года не подумал меня пощадить. За укрывательство беглянки руки подняли все, а вот за молодого влюблённого идиота, который сотни дров переломал, как сейчас помню каждый брошенный удар в «ствол дерева», не вызвался никто: руки в карманы, голову в сторону, язык за зубы.
Быстрыми шагами пересекаю холл и выбегаю на улицу. Лицо обдаёт прохладным вечерним воздухом. Чувствуется как медленно подкрадывается в эти края осень. Но мне этого мало, мне хочется, чтобы нахлынула стужа и охладила моё бушующее пламя злости, которое я пытаюсь подавить, но, увы, безуспешно. Наверное, никому не удастся прочувствовать то, что творится у меня внутри. Я весь тлею в надежде, что я ошибаюсь и просто тупо обознался.
Жадно вбираю воздух перед тем, как свернуть за угол, туда, откуда только что доносились женские голоса.
Какие-то доли секунды разделяли меня от простого человеческого разочарования. Троим из трёх я полностью доверял, одной додумался даже своё сердце подарить. А она в знак благодарности за столь искренние чувства, переполнявшие меня всего без остатка, что каждая клетка вибрировала от её присутствия в моей жизни, смачно его растоптала, безжалостно вдавливая его в землю.
Сворачиваю за угол здания, и — та-дам! Пред глазами предстают три девицы, щебечущие поздно вечерком: Рита, Маша и Кира.
Ну надо же! И впрямь она — та самая святая троица.
— Ничего себе! Очередное собрание знатоков игры «Что? Где? Когда?». И это через столько-то лет?! — Аплодирую им, да так усилено отбиваю в ладоши, что в какой-то момент могли бы и искры полететь.
— Максим? — Глаза Киры округляются, в то время как у Маши они мигом захлопываются.
А что Рита?! Рита осталась стоять неподвижной, хотя один мускул на спине у неё уж точно дёрнулся. За пиджаком ей не скрыть охватившее её напряжение.
Значит девчонкам она ничего ещё не сказала?! А стоило бы. Вон, как перепугались. Поберегла бы своих подружек.
— Машунь, ты открывай глазки. Не бойся. Пока сюда за вами шёл, тоже своим не верил. Но вот не задача, — бью себя по бедру, — ни в чём не солгали.
— Максим, уйди! — Мнимая львица скалится, но храбрость свою не проявляет. Никак не осмеливается взглянуть мне в глаза.
— Ритуль, ты тоже поворачивайся, погляди на меня.
— Убирайся! — Резко оборачивается, вставая ко мне лицом. Замечаю, как у неё от злости начинают выпирать клыки. Где-то я уже эту картину видел.
— Рано. Ты лучше познакомь меня с ними снова, мм? — Исключаю девчонок из своего поля видимости, и сосредотачиваюсь только на ней. — А то кажись я плохо тогда узнал твоих подружек? Например, то, что они у тебя лживые, как, в принципе, и ты.
— Максим, перестань… — Включается в разговор «само Милосердие», но её, к сожалению, прерывают. Хотя я бы её послушал.
— Не нужно, Маш, — она вновь от меня отворачивается. — Вы идите, я вам наберу чуть позже.
— Да, вы, наверно, бегите, без вас поговорим, — отмахиваюсь. Что с них взять?! Три года молчать и ничего мне не сказать — этим поступком они и так много чего мне сказали.
— Ты не понял, пошел вон! — Я вновь лицезрею её покрасневшее от ярости лицо. — Ни я, ни они не будем с тобой разговаривать.
— На этот раз, Ритуль, ошибаешься именно ты, — и моё лицо в тон Ритиного багровеет. — Мы будем говорить. Здесь, — тычу пальцев на землю, — или в другом месте, — обвожу руками окруженные нас просторы. — Мне не важно! Тебе придется за всё ответить, за себя и за них, — презрительно показываю головой на тех, о ком говорю.
— Ещё чего. Лучше уходи, пока не вызвала охрану, — указывает мне на выход.
— И что ты им скажешь? Что до сих пор не придумала, как оправдать своё предательство?
— Нет. Скажу, что ты придурок, которого нужно немедленно вышвырнуть за ворота.
— Если только вместе с тобой, — отвечаю ей и на её сверлящий взгляд.
— Рит, — мяукает ей на ухо одна из подруг, та, что быстрее соображает. — Сейчас нам надо всем успокоиться, — кладёт руку на Ритино плечо. Однако та, быстро её с себя сбрасывает.
— Я спокойна! — выкрикивает на всю ивановскую, а затем подходит ко мне. — В последний раз повторяю, убирайся отсюда! — И тем самым лишь окончательно подтолкнув меня на необдуманный поступок.
— Вы сами всё видели и слышали, — обращаюсь к подругам, — я её предупреждал, что без неё уходить не намерен, — в миг отрываю Риту от земли, закидываю к себе на плечо и импульсивно иду к машине.
— Идиот, пусти! — тарабанит меня по спине что есть мочи. Но на жалкие удары никак не реагирую. Пускай всего исколошматит, я не остановлюсь.
— Маш! Кир! Позвоните в полицию! — выкриками помогает не забыть, что мы всё же не одни.
Разворачиваюсь к бывшим приятельницам и кротко прощаюсь — заслужили за бездействие.
— Снова хочешь казаться порядочным?
— Нет, — невольно приподнимается уголок рта. Не я один ловлю сегодня флешбэки. — Я давно не такой, — усаживаю Риту на переднее сиденье своего автомобиля и пристёгиваю ремнём безопасности. — Счастливого тебе пути!
Глава 20. Маргарита
Меня от всего происходящего потряхивает. Просто взял и молча унёс, как свою игрушку: без моего на то разрешения. Сижу и про себя проговариваю все ругательные слова, которые первые приходят на ум. Те, что ему больше всего подходят, повторяю по нескольку раз. Какой же самовлюбленный этот паршивец.
— И куда ты меня везёшь? — Говорю как можно равнодушней. Сложив руки в замок, стараюсь сфокусировать зрение и рассмотреть мелькающий за окном пейзаж. Начавшийся дождь размывает краски.
