Симпатичные девчонки, подумал Коган. Ему такие в школе ужасно нравились. Складные, немножко резкие и по-детски серьезные. И не было в них нахальства и уверенности в себе, свойственных школьным красоткам. У Керри короткая стрижка, темные волосы, глаза яркие, но вот нос самый обыкновенный, да и щеки слишком круглые. Кристен постройнее, волосы золотисто-каштановые, забранные в хвостик с самого утра. Теперь Коган рассмотрел ее лицо и понял, что девочка интереснее, чем ему сначала показалось. Нет, не красавица, конечно. Кожа не очень, на лбу прыщи, да еще и царапины после аварии прибавились. Но если про прыщи и царапины забыть — что-то в ней цепляло.
Возможно, частично характер девочки. Какая-то сдержанность, нежелание отпустить себя и расцвести. Была в ее лице неуловимая загадка. И не только в лице. Все тело было напряжено. Обе подруги очень нервничали. Только Керри от испуга трещала как заведенная, а Кристен, наоборот, молчала и слушала. При этом Коган чувствовал, что у нее обо всем есть свое мнение. Каждый раз, сказав пару слов, она вся съеживалась, словно боялась выставить себя дурой.
— А правда, что она чуть не умерла? — спросила Керри.
— Если бы мы ее не прооперировали, то да, правда, она бы умерла, — объяснил Тед. — Но мы быстро поняли, в чем дело, и все исправили.
На Керри слова Теда явно произвели большое впечатление. Она взглянула на Кристен, и Кристен ответила ей взглядом «я же тебе говорила».
Коган решил перейти к делу.
— Мне надо задать тебе пару вопросов, — сказал он. — Один дурацкий: у тебя газы отходят?
Кристен покраснела, а Керри отвернулась и закрыла лицо руками, изо всех сил стараясь не рассмеяться.
— Я же тебе говорил, вопрос дурацкий. Но очень важный. Понимаешь, когда делают операцию в брюшной полости, кишечник и вся пищеварительная система засыпают. Отключаются. Поэтому я тебя и спрашиваю, отходят ли газы. Если да, значит, пищеварительная система проснулась и…
— Да, — ответила Кристен, не дав ему закончить фразу. — Отходят.
Керри засмеялась.
— Хватит! — одернула подругу Кристен, сама едва удерживаясь от смеха. — Ничего смешного! Ты же слышала, что сказал доктор. Это важно.
— Извините, пожалуйста, — пробормотала Керри.
Коган сказал, что завтра Кристен дадут нормальную еду. Под нормальной едой подразумевались желе, суп и минералка.
— А мне надо специально стараться? — спросила Кристен.
— В смысле?
— Мне надо специально стараться, чтобы газы отходили?
— Нет. Просто обрати на это внимание, потом мне расскажешь.
— С ума сойти! Никогда бы не подумала, что буду это обсуждать.
Тед мог бы сказать Кристен, как ей повезло. Он мог бы вопросы и покруче задать. Он мог бы поведать ей о геморрое предыдущей его пациентки. Мог бы, но не стал.
— Сейчас самое важное — попробовать встать и походить немножко, — вместо этого сказал Коган. — Я попрошу сестер больше капельниц не ставить. Морфин я отменю и болеутоляющее назначу послабее. А там посмотрим. Я вернусь только завтра вечером, так что тебя будет навещать другой врач. Помнишь доктора Кима? А если что, сестры мне кинут сообщение на пейджер.
— Ладно, — ответила девушка.
— Ну, тогда на сегодня все.
Уже уходя, Тед заметил у стула Керри синий рюкзак с эмблемой приснопамятной школы Атертон.
— Девчонки, а вы в Менло учитесь?
— Ага, — ответила Керри. — В одиннадцатом классе. Еще год до выпуска.
Спустя несколько месяцев Тед вспоминал этот эпизод и очень сожалел о нем. Больше, чем обо всем остальном. Не надо было им показывать, что он тоже человек и существует вне стен больницы.
— Сын моего соседа ходит в вашу школу, — сказал Коган. — Джоша Стайна знаете?
Девочки недоуменно переглянулись.
— Темноволосый такой, — решил помочь Тед. — Высокий, в очках.
— А! — сказала Керри через пару секунд. — Я знаю, о ком вы. — Она повернулась к Кристен: — Помнишь, с нами пацан на истории был? Джош. Он немножко чудной, да? — спросила она у Когана. — У него еще всегда ноут с собой. И он дружит с ребятами, которые вечно на компьютере играют.
— Точно, это он, — ответил Тед.
— Вообще-то мы с ним не знакомы, — сказала Керри, презрительно наморщив носик. — Но мы знаем, о ком вы.
— Вы его не обижайте. Может, он сейчас и чудной, но когда он придет на встречу класса через десять лет после выпуска, то вас всех ждет большой сюрприз.
— Почему это? — спросила Кристен. — Вы тоже таким были в школе?
— Нет. Я был совсем другим.
— А каким?
Коган улыбнулся:
— Тощим. — Он помолчал. — Ладно, до завтра. И не забудь, тебе надо ходить.
— Обязательно, — ответила Кристен.
Часть вторая
Преступить черту
1
Сердцеед поневоле
1 апреля 2007 года, 14.18
Общежитие выглядит просто и незатейливо. Белый камень, крыльцо, три этажа, на втором — два балкона. Восемнадцатилетний Джим Пинклоу, брат Керри, показывает Мэддену главный холл и вполне серьезно проводит для сержанта историческую экскурсию. В пятидесятые годы тут располагалась приемная комиссия и администрация, поэтому до сих пор этот дом называют «отчислятором». Несмотря на печальное прозвище, их корпус пользуется большой популярностью у девушек-студенток: репутация требует от его обитателей бесчинств, и обитатели изо всех сил стараются соответствовать.
Росту Джим небольшого, довольно плотный, как и его сестра, но лицо приятное. Волосы подстрижены аккуратно, глаза ярко-голубые. Он объясняет Мэддену, что пахнет тут всегда мерзко, особенно после больших вечеринок: полы старые, их давно пора отциклевать и покрыть лаком, и в воскресенье с утра доски насквозь пропитываются пивом. Когда новые студенты проходят испытательный срок перед обрядом посвящения их в студенческое братство, Джим вместе с «новобранцами» старается оттереть старый паркет. Что они только ни пробовали — и «Комет», и кучу других чистящих средств с лимонной отдушкой; реклама одного даже сулила им весеннюю свежесть. Но к вечеру пивной запах упорно возвращался на свою законную территорию. Не такой интенсивный, конечно, но все же возвращался и ждал, когда в комнате разобьют новую партию пивных бутылок.
— Ну вот мы и пришли, — говорит Джим, приглашая Мэддена в комнатку с большим телевизором и полукруглым диваном, обитым черной кожей и заваленным разнообразными подушечками.
— Куда? — спрашивает Мэдден.
Джим косится на сержанта. Странный какой-то старикан. Странный и хромой.
— Тут все началось, — поясняет Джим.
