деятельности партийных организаций принимало участие «лишь» 0,5% населения страны. Это очень мало, но неизмеримо больше того, что было прежде. В 1906 году большинство партий достигло локального максимума своей численности. В дальнейшем эти показатели только снижались, что продолжалось до 1917 года. Тогда случился новый взрыв, и численность партий резко возросла.
Это общая картина, нуждающаяся в детализации. Валовые показатели не позволяют оценить масштаб и географический охват явления. По мнению современников, на массового избирателя партии большого влияния не имели. Победа той или иной партийной группы объяснялась отнюдь не популярностью ее платформы в широких кругах населения. В МВД были убеждены, что триумф кадетов на выборах в Первую Думу обусловлен способностью мобилизовать своего не слишком многочисленного избирателя, правильно организовывать избирательную кампанию, привлекать молодежь к агитации в пользу объединения. 9 октября 1906 года на заседании Группы Центра Государственного совета Б. И. Ханенко объяснял коллегам, что в Киеве действовали только две группы – правомонархисты и кадеты. Все остальные были вынуждены примыкать либо к тем, либо к другим. Однако большинство населения оставалось полностью безучастным к партийной жизни. Через полгода положение не очень изменилось. 29 июня 1907 года, накануне выборов в Третью Думу, Г. Г. Лерхе писал А. И. Гучкову о настроениях в Москве (преимущественно среди октябристов):
В городе выборами интересуются очень мало. К сожалению, были попытки не только восстановить умирающие партии, как например торгово-промышленную, но даже устроить новые. И городские, и уездные комитеты («Союза 17 октября». – К. С.) развалились. Из местных уездных представителей, которым я писал, получил ответ только от одного, из одиннадцати городских – только от четверых.
Согласно воспоминаниям С. И. Шидловского, партии не имели большого влияния и в Воронежской губернии. Депутатами становились благодаря личным связям и собственному авторитету.
Так или иначе партии сталкивались с этими проблемами во всех губерниях. Организации были относительно слабыми и малочисленными, интерес к ним со стороны населения – недостаточным, степень его вовлеченности в политические процессы – незначительной. Так, по оценке современного исследователя И. В. Нарского, на Урале партийные границы были более размытыми, чем в целом по России. Прежде, до 1905 года, «освобожденческих» организаций в регионе фактически не было. Кадетские и октябристские комитеты зачастую действовали совместно, проводили общие митинги и собрания. В Оренбурге даже попытались создать единую организацию. Общественная жизнь на Урале разворачивалась иначе, чем в целом в стране. Например, Пермское земство было настроено более консервативно, чем в Центральной России.
В годы революции могло показаться, что партийная жизнь только набирает обороты. Едва образованные объединения мобилизовывали десятки тысяч людей, обретали общероссийскую известность и в итоге получали заметное представительство в Государственной Думе. Однако настроения неустойчивы. Их безвозвратно уносит ветром политических перемен. 8 декабря 1907 года в Мариинском театре ставили «Жизнь за царя» М. И. Глинки. Билеты распространяли среди депутатов Думы правых и центристских взглядов, членов Государственного совета, чиновников министерств. Все они составили значительную часть публики. На представлении присутствовал П. А. Столыпин. В итоге театральный спектакль стал своего рода патриотической манифестацией. Перед началом оперы по требованию публики трижды исполнялся гимн. После одного из исполнений кто-то выкрикнул: «И мы любим царя, и умеем за него умереть. Ура!» Громогласное «ура» волной пошло по театру. Впрочем, кричали «ура» всякий раз после исполнения гимна. Все это сильно контрастировало с тем, что было совсем недавно, в 1905 и даже в 1906 году. Полгода назад такую манифестацию трудно было представить.
Могло показаться, что и революционного года не было. Подзабылась «Марсельеза», которую не так давно регулярно исполняли. Присутствовавший на представлении депутат Думы от октябристов, херсонский предводитель дворянства С. Т. Варун-Секрет вернул избранника Самары И. С. Клюжева на землю. Жизнь в стране контрастировала с депутатскими восторгами. Он напомнил о повсеместных крестьянских выступлениях:
Убийства, поджоги во всех селах, и дворянство готовится дать боевой отпор этим ужасам, для чего уездное земство ассигновало уже 200 тыс. руб. Приходится за кровь платить кровью и вести междоусобную войну.
Варун-Секрет еще об этом помнил…
После 1907 года характер партийной работы менялся, менялись и сами организации. Деятельность либеральных партий прежде всего была связана с работой их представителей в Государственной Думе. Впрочем, и в Таврическом дворце не все обстояло для них благополучно. Фракции дробились на части. Местные же отделы партии фактически прекратили работу. Осенью 1911 года, в преддверии выборов в Четвертую Думу, октябристам пришлось признать, что многих партийных отделений уже не было: например, киевского, в то время как они могли рассчитывать на многие голоса избирателей по первой городской курии. В сентябре 1912 года П. Г. Матюнин докладывал А. И. Гучкову, что в Сумском уезде Харьковской губернии партийная группировка фактически отсутствовала, существовало лишь деление на левых и правых. Схожая ситуация имела место и в Рязанской губернии. Все это позволяло в октябре 1912 года чиновникам МВД докладывать начальству:
Партийное деление, установившееся ко времени выборов в Третью Думу, пережило себя. В настоящую минуту это организации, где имеются только генералы и офицеры, но нет армии. Исключением являются лишь крайне левые группы и социал-демократы в особенности. Из правых групп сравнительно более многочисленные – националисты. Имеются отделы с некоторым количеством членов почти повсеместно. Но отделы эти, за исключением Юго-Западного края, созданы искусственно и будут существовать лишь до тех пор, пока их поддерживает людьми и средствами администрация.
В итоге представители различных партий предпочитали относить себя к беспартийным. Причем это касалось и правых, и левых, которые обычно агитировали в свою пользу так: «Надо выбирать не по партиям, а просто честных, хороших местных людей».
Фактическое крушение «Союза 17 октября» открывало перспективы для перегруппировки всех политических сил страны. В декабре 1913 года А. В. Бобрищев-Пушкин писал А. И. Гучкову о необходимости создания новой партии, в которую могли войти, помимо левых октябристов, прогрессисты и правые кадеты (например, В. А. Маклаков). Это было тем более необходимо, что невооруженным взглядом было заметно постепенное исчезновение октябристской партии как таковой. 15 марта 1914 года один из руководителей московской организации «Союза 17 октября» К. Э. Линдеман констатировал, что местные комитеты октябристов по разным причинам игнорировали циркуляры партийного руководства. На 250 разосланных циркуляров пришли 25 ответов, причем два отдела партии отвечали, что они уже не существуют. Даже в Москве на общее собрание замоскворецкого отдела октябристов вместо 150 приглашенных явились шестеро, в мещанском отделе – вместо 75 человек только трое, в пречистенском – вместо 40 лишь двое.
ВЫБОРЫ
