терял.
— Миша, извини меня.
— не надо извиняться.
— я … хочу тебя…
— серьезно? — он с помрачневшим весельем повернулся к Агате.
— хочу тебе сказать, — исправилась она — объяснить…
— заинтриговала… оговоркой “по Фрейду”.
— у меня есть проблема. Появилась лет пять назад… Это проблема с памятью. я… — Михаил сразу стал серьезен. — кое-что я помню, из произошедших событий. Но моя память после отравления снова как будто склеена. Похожие события объединились, оказались сдвоенными, и я не знаю, какие именно когда происходили. С кем… и как именно.
— не понял. — Михаил нахмурился, а Агата закусила губу, пытаясь собраться и рассказать доступнее.
— ты знаешь, что у люди иногда вследствие травм и сопровождающих эти травмы события, теряют память. Пропадают воспоминания или полностью, или частично в зависимости от того, как сознание решает защитить индивида. Цель сознания — сделать возможным наше существование, плохие моменты мы помним, чтобы в будущем не испытывать их вновь, это маячки, ограждающие нас от боли. Мы стремимся к счастью, грубо говоря, к тому состоянию, когда не будет тревоги, это повышает выживаемость. Мы помним плохие моменты слабой интенсивности: горячая плита — не трогай, грубый человек — не разговаривай, прогул урока — домашнее наказание. Но если происходит что-то в крайне степени плохое, настолько болезненное, что испытай такую боль еще раз — можно погибнуть… И тогда сознание включает защиту, например, стирает неудобные эпизоды. Первый раз со мной произошло это несколько лет назад.
— Но я — она прервалась и отдышалась — не хотела “не помнить”. Я хотела… свои воспоминания обратно. Знала, что они у меня есть. Это был мой логический вывод. Иначе…не важно. Я восстановила память. Что-то было стерто. А что-то (самое сложное) было изменено. Ты знал, что мы помним не само воспоминание, а свое последнее “воспоминание о нем”, копию. И тогда я заметила, что события не просто переписаны, перепридуманы мной, они соединены с похожими событиями, но более удачным, счастливыми, либо просто два-три события как одно. Были даже куски, смешанные с кинофильмами. Я как реставратор, убрала все фальшивки. Понимаешь? — Агата взглянула на Михаила.
— да, и…
— И… сейчас я чувствую, что вспоминаю фальшивки, их очень мало, но я не доверяю им. Я не “Не верю” тебе. Просто, у меня каша в голове из разных круп.
— теперь кое-что понятно — он помолчал.
— значит события сдваиваются?…хм — Михаил зло усмехнулся. — проблемы только начинаются. Пойдем вместе. Теперь шанс того, что я мерзавец, повышается. Не так ли?
Глава 2 (*** цап-царап. не уйдешь из наших лап)
Больница за бетонным забором с ромбиком располагалась на окраине недалеко от речного порта. Привычное советское здание в четыре этажа прямоугольной формы выполнили с изюминкой. Архитектор использовал для лестницы центрального входа мрамор. Белоснежная балюстрада опоясывала круглое просторное крыльцо, а периметр здания украшали пилястры с ордерами коринфского стиля. Аллея высоких тополей и каштанов, ведущая пациентов от КПП до главного входа скрывала вид на потрепанный забор, видимо, ее живописность и стала причиной чудной архитектурной придумки. Деревья остались с дореволюционных времен, пережили многих, но их листья не шумели грустью, не напевали мелодию покоя. Напротив, лиственные гиганты стояли памятниками победы в обстоятельствах, где ничто не зависит от них. Жизнь продолжится.
Агата спешила. Внутри они поднялись на третий этаж, Михаил отставал на пару шагов, переписываясь по телефону. Нервозность девушки гулко передавалась в шагах, повторяемых эхом пустого и погруженного в полумрак коридора. Деревья дарили тень и прохладу не только на улице, но закрывали единственное окно в конце этажа. Медсестры на больничном посту не было, у некоторых дверей палат стояли тележки с едой. Обеденное время. Агата на ходу читала таблички на дверях, цифры менялись, а коридор почти заканчивался. Оставалось несколько помещений, наконец-то двери с надписью “ординаторская”. Девушка остановилась отдышаться, тихо постучала и с порога спросила разрешение войти. Доктор улыбнулся:
— быстро вы, решили еще полежать у нас? — он отложил больничные карты и пригласил ее внутрь.
Скромная комната больше напоминала учительскую. Лакированная мебель из темной ольхи, пузатые шкафы со стопками документов, медицинских карт, журналов и целая паутина проводов. Розетки и место, где современная техника могла расположиться, находились в разных местах. На стене показывал новости телевизор.
— нет. — улыбнулась в ответ Агата.
— что-то случилось? — и тут врач увидел в коридоре уже разговаривающего по телефону Михаила. — вы, что приехали с ним?
— а? да.. — Агата покраснела, запнулась. — я бы хотела забрать выписку. И вы так мне и не рассказали. Помните, мы договаривались поговорить, когда я поправлюсь.
— да. — он подошел к столу в поисках карты девушки. — вот ваша выписка.
На сером листе буквы мелким бисером наскакивали друг на друга — врачебный почерк практически врачебная тайна. Агата в нетерпении выхватывала знакомые слова, пытаясь определить по структуре обследования, где написано про насилие.
— что хотите услышать? — врач сложил руки на груди.
— как я сюда попала… — руки дрожали и чтение выглядело совсем бессмысленным.
— ты попала сюда с отравлением. Кто тебя привез, я не знаю. Меня вызвали из дома в 4 утра. Ты была бледнее снега, вся в крови и блевоте, с судорогами.
Агата почувствовала, как икры ног закололо от напряжения. А доктор продолжал вбивать в нее факты медицинского обследования
— На твоих запястьях были синяки, на затылке прощупывалась гемотома. Мы тебя откачивали несколько часов. А потом тебе резко стало лучше. В твоей крови нашли интересное вещество. И знаешь, у кого его еще нашли?
— у кого? — тихо спросила Агата, под негодующий хруст челюсти мужчины.
— у этого типчика в коридоре. Оказывается к обеду, он тоже поступил сюда, ему делали перевязку на нос. Хоть тут и захолустная провинция, но кровь на анализы взяли и у него, так на всякий случай. И может хочешь узнать, что это за вещество?
— да…если можно. — сказала Агата шепотом.
— это синтетический наркотик, его принимают в очень небольших количествах, повышает либидо, снижает сопротивляемость желаниям, раскрепощает.
Агата впервые встретилась с ним взглядом
— Если добавить вместе с седативными, то можно получить мягкую, теплую, но готовую физиологически — живую куклу для секса. — не стал миндальничать молодой врач, называя все своими именами.
Агата дрожащими руками сложила начинающий рваться листок в салафановый пакет с телефоном, который носила с собой.
— Но тебенеповезло. — он не сбавлял обороты — Тот, кто дал тебе эту смесь просчитался с дозировкой и практически убил тебя. Спасло две вещи, крепкий физически организм и чудо, что ты получила медицинскую помощь.
Агата молчала, страх, вызванный тоном и ненавистью в голосе доктора, мешал ей задать самый
