вечера, которые могли привести к истории сомнительного сексуального характера.
Наслушавшись вдоволь, Агата отправилась в путь. Полуденное солнце раскалило воздух, сухими лучами кололо кожу до красна. Из-за жажды кашель не прекращался. Она пыталась сдерживаться, продышаться полной грудью, но хватало не надолго. Сладкая слюна покрывало небо, хотелось почесать, раздереть до боли, чтобы возможно было отхаркнуться. Пустые вдохи не наполняли легкие, и в глазах начинало темнеть. Вспомнила любимый рассказ, Сэлинджер был надежным товарищем. Распухшими губами зашептала мантру из “Фрэнни и Зуи”.По задумке три простых слова, если их повторять бесконечно, успокоят сердце. А где покой в сердце, там и дыхание ровнее. Агата была способна только на простые цепочки выводов.
Дорога в город занимала не менее 30 киллометров. Поля, с двух сторон пересеченные сосновым и лиственным лесом, пастельные облака и высоковольтная линия передач. Кататься на велосипеде — сплошное эстетическое наслаждение. Если проезжать у железных треног и дотронуться до рамы велосипеда, то легкий разряд тока бил в ногу или руку. От места веяло заброшенностью, растянутые провода выглядели единственным напоминанием о цивилизации. Но вместо тока под линиями ее накрыло кашлем. Она не заметила как подъехала машина, и кто-то рассерженно направился к ней.
— прогуливаешься? — Михаил повел ее за локоть к машине. Усадив в салон, он протянул открытую бутылку воды и салфетки.
— спасибо — поблагодарила Агата после того, как смогла дышать.
— куда тебя подвезти? — спросил, осматривая девушку.
— спасибо, но, наверное, я лучше сама — она украдкой взглянула на него и кровь застучала в висках так, что пришлось зажмуриться.
— почему тебя так рано выписали? — серьезный лазурный взгляд слегка щуренных глаз не позволил приступить к объявленному побегу.
— я хорошо себя чувствовала. Хотелось домой. — Агата говорила больше своему пакету, устроившемуся на коленях, чем парню.
— Но ты шла в направлении города. — продолжил он вопросы.
— Да, я забыла выписку.
— Забыла выписку и в полуживом состоянии решила вернуться за ней пешком? А почему тебя не забрала бабушка?
Агата отвернулась к окну. В машине было прохладно, а в кресле удобно, захотелось спать, хотя стоило испугаться или лучше самой бомбардировать вопросами. “Можно опять заплакать и, тогда он не тронет, а еще можно биться о стекло, закричать в истерике, тогда вообще выпустит как умалишенную”. Пока думала, к какому варианту прибегнуть, поняла, что ничего из этого не хочет. Просто дурной кошмар, злая игра воображения. Так не бывает, и она встретилась с его взглядом в отражение стекла.
— Тебе уже рассказали про версию о том, как ты попала в больницу? — Михаил рассматривал бледное лицо, обманчиво спокойное.
— да. — Агата помолчала. — только что. П-подруга.
— И?
— что и? — переспросила шепотом Агата.
— что ты думаешь по этому поводу?
— ничего. — она зашуршала пакетом и уточнила. — ничего не думаю.
Михаил иронично улыбнулся, он следил за каждым мимолетным движением девушки.
— ты веришь в то, что я тебя изнасиловал?
Агата вздрогнула от последнего слова, сжала ладони и спрятала их подмышками.
— я просто не понимаю. — опять сказала больше своим коленям, чем Михаилу — не понимаю, как такое могут говорить. Почему?
— Ты не понимаешь?… — Агата молчала.
— оффкорс… Но, ведь не исключаешь версии, что это может быть правда? что я действительно опоил тебя, чтобы изнасиловать? — Михаил подчеркивал это слово специально, не переставая кривить в усмешке рот.
— к сожалению, я не помню. — она выделила фразу и шепотом забубнила. — не знаю, что сказать. Мне необходимо в больницу. Надо забрать заключение.
— посмотри на меня — голос мужчины ожесточился.
— я не могу, я просто…мне надо… — она оторвалась и взглянула на него и… вот значит как действует временная воронка.
Словно в замедленной съемке моментальной и вечной фотографией в памяти остался образ, даже спустя годы пробивающий в ней броню: белая рубашка с закатанными рукавами, идеальная прическа с выбившейся прядью на лбу, и самые притягательны для нее черты лица. Контроль, переплетенный с чувствами.
— знаешь, Агата, но я то помню, что произошло. — сказал спокойно Михаил.
— я уверена, что говорят вранье. — ответила она, пряча свои чувства.
— о, этот вежливый взгляд. — усмехнулся одной стороной губ, принимая удар в том, что потерял статус доверенного источника. — Уверена? но хочешь убедиться, прочитать, что написано в заключении. ок. я отвезу тебя. Мне и самому любопытно, что написали там.
— прости.
— не извиняйся — он завел мотор, — пристегнись.
С задачей справится получалось плохо, сиденье было отодвинуто далеко, Агата сначала не могла разобраться с бутылкой воды. Поставила ее открытую между коленями, но повернувшись в поиске ремня безопасности, колени сжали тонкий пластик и вода полилась на ноги. Она испугалась, что замочит дорогой салон автомобиля, и наспех стала вытирать воду с экокожи и обнаженных ног. Михаил остановился у обочины, забрал бутылку, закрутил крышкой и бросил на заднее сиденье, туда же полетели и потрепанные мокрые салфетки. Он отрегулировал кресло под длину ее ног и сам пристегнул ремень.
— удобно?
— да, спасибо. — Агата виновато посмотрела на мужчину. В ответ он дотронулся до ее бледной щеки, в ту же секунду вспыхнувшей румянцем. Ее глаза приобрели оттенок грозового шторма на море, а графитовые кудри, волнами начинающиеся с середины волос, зашевелились. Она и боялась его прикосновения, и магнитом ее тянуло к нему.
— понимаю как плохо ты себя чувствуешь. — он коснулся ее губ большим пальцем и сказал
— ты сейчас… красива. — сказал Михаил — И правда, красотой ушедших эпох благородных, умных, страстных барышень.
И не выслушавне произнесенныхслов, он переключился на вождение. Колеса спорткара подняли сухую пыль на дороге под звуки симфонии какого-то знаменитого композитора. Может Баха, а может Бетховена. Звучало и знакомо, и зловеще, но каждый сам выбирает, как выпустить пар, когда жажда справедливости натыкается на слухи и растерянное сознание девчонки.
Приехав в больницу Агата не решалась выйти из машины, Михаил же, откинувшись на сиденье и оставив левую руку на руле, смотрел в сторону и молчал.
— Миша. -
Он даже не сузил глаза от раздражения, сейчас Агата чувствовала, что по сути она ему никто. Михаил может поехать домой и все забудется. Вне зависимости от написанного в заключении, заявлять в милицию не станет. Значит их ничто не связывает, он помог ей больше, чем должен был, он относился к ней с большим вниманием, чем это предполагалось на фестивале. И даже в том, что Агата фактически бросила ему обвинение, он держался безукоризненно. Следует просто выйти и перестать испытывать терпение, всякая попытка объясниться — чистейший эгоизм с ее стороны. Если кому и нужны ответы, то только ей, ведь Михаил память не
