Ознакомительная версия. Доступно 24 страниц из 116
всех формах, полагая, что любые перемены должны исходить сверху вниз, посредством обращения мольбы об освобождении Кореи к Соединенным Штатам Америки. В компании друзей он высказывал надлежаще недоброжелательные комментарии в адрес оккупантов, наслаждаясь в равной мере красноречивостью собственных слов и мягким вкусом любимых японских сигарет. Он предавался любовным романам, которые были обременительны физически, финансово и иногда даже эмоционально, но он был достаточно благороден, чтобы не бравировать своими похождениями перед женой, вынуждая ее попусту терпеть унижение. Иными словами, Ким Сонсу был ничем не хуже любого другого корейца, который был единственным наследником влиятельной семьи землевладельцев с ежегодным доходом в почти две сотни тысяч вон.
Когда Сонсу был еще юнцом, вся провинция величала его отца «богач Ким». Самого Сонсу называли «маленьким господином» не только собственные слуги, но и крестьяне из сопредельных деревень на многие километры вокруг. Сонсу отправили в школу, а затем и в университет в Сеуле, как и всех сыновей обеспеченных землевладельцев. Его обручили и женили в 20 лет на дочери чиновника, которая тогда только-только окончила христианский колледж для девиц. Вместе пара прожила почти три года в пятикомнатном гостевом доме при особняке дяди Сонсу. От основного здания их отделял внутренний дворик. Те дни Сонсу проводил в посиделках с друзьями, все из которых были выходцами из обеспеченных и образованных семей, и попойках с куртизанками в дорогих ресторанах. Ближе к ночи он, напившись до бесчувствия, возвращался к жене, дозволяя ей раздеть и мягко пожурить его. Супруга Сонсу получила образование у американских миссионеров. Дома же ее приучили, что идеальная жена должна в духе терпеливого самопожертвования прощать любые недостатки мужа. Однако дядя Ким Сонсу – правительственный чиновник, который снискал себе титул графа в свете аннексии 1910 года[21], – заключил, что племянник не может и дальше в том же духе разбазаривать семейное состояние и собственные таланты. В связи с этим он и отправил его доучиваться в Японию.
Сонсу оставил жену и один отправился в Токио, где он провел три года за изучением (правда, без особого энтузиазма) французской, немецкой и русской литературы. Если он не сидел за книгой Пушкина или Гёте, то пребывал в кругу других студентов-экспатов, многие из которых были столь же беззаботны, как и он сам. Сонсу, сам того не осознавая, сторонился тех учащихся, которые проявляли какие-либо убеждения или были озабочены теориями о суверенитете и равенстве. Один оказывался слишком нудным, другой – очень склочным, третий – чересчур простодушным и неразборчивым в культуре и искусстве. И все же весьма неожиданным образом Сонсу сблизился с одним студентом из политического кружка. Бывает так, что мы выбираем единственным другом человека из группы людей, к которой в принципе относимся с пренебрежением. Будущий товарищ поразил Сонсу незаурядным умом, достославным происхождением и – что было очень даже кстати для разрешения периодически возникавших между ними разногласий – истинной скромностью. Так завязалась дружба между Ким Сонсу и его давним приятелем Ли Мёнбо.
Сонсу вернулся в Сеул, а вот Мёнбо задержался в Токио еще на год. Оттуда он направился во Владивосток, пересек с востока на запад Маньчжурию и, наконец, обосновался практически на постоянной основе в Шанхае. Сонсу уже лет шесть-семь как утратил связь с другом и так долго не вспоминал о нем даже в самых сокровенных мыслях, что неожиданное получение письма от Мёнбо с просьбой о встрече было для него настоящей встряской. Когда прошло первое удивление, к Сонсу вернулось самообладание, и он постепенно так распалился от перспективы воссоединения с другом, что наконец возрадовался этой возможности. В назначенный день Сонсу проснулся и умылся горячей водой, подготовленной для него старушкой, которая служила при их семье экономкой. Он гладко выбрился и надел накрахмаленную белую сорочку, которую для него отгладила и выложила жена. Идеально отутюженные рукава с треском раскрылись, когда он продевал через них руки. Этот звук ему доставлял неподдельное удовольствие. Когда он был полностью одет, появилась супруга с завтраком: миска белого риса, жареная рыба, суп с ростками сои, кимчхи и приготовленные на пару яйца с подсоленными креветками.
– Хорошо сегодня спал? – поинтересовалась она дружелюбно, ставя перед ним поднос.
Сонсу пробормотал что-то нечленораздельное в ответ. Жена щебетала об их сыночке, который снова умудрился попасть в какие-то неприятности в школе, и об их грудной дочке, которая, по ее мнению, подхватила ветрянку. Всем этим домашним делам Сонсу уделял самую малую толику внимания. Ему часто казалось, что его дети были скорее принадлежностью жены, чем его собственными чадами. Его огорчало, сколь ничтожную долю привязанности он от природы ощущал к ним, и он полагал, что его отношение к ним было продолжением тех чувств, которые он испытывал к их матери – своей жене. Эти трое не всегда безупречно, но вполне уживались друг с другом в духе естественной, теплой и даже пылкой преданности друг другу. Сонсу же ощущал себя посторонним элементом, нечаянно попавшим в самую что ни на есть настоящую семью, которой не хватало только отцовской фигуры. Ему часто казалось, что он заигрался с чьими-то чужими женой и детьми.
– Замечательно, – ответил Сонсу, смутно сознавая, что жена как раз рассказывала ему о сыпи у дочери. – Мне пора.
На улице стояло великолепное октябрьское утро, когда небо становится лазурно-голубым, а в воздухе явственно ощущается свежесть. Прохладно-золотистый свет осени освещал и освящал все вокруг, от крыш домов до прятавшихся за заборами садов и протяженных улиц. Оставшись наедине с самим собой, Сонсу почувствовал, насколько здоровым и полным сил было его тело, облаченное в модный костюм оттенка древесного угля, который был пошит и доставлен ему на дом персональным портным всего неделю назад, как раз для такой погоды. Все отлично сидело и смотрелось на нем: галстук, накрахмаленный воротничок, к которому тот крепился, жилетка с шелковой спинкой, шерстяная шляпа с широкими полями и начищенные до блеска ботинки. Район Чонно выглядел ничуть не менее прекрасно в этот день. Если летом его взору здесь представали сплошь крестьяне и рабочие, в которых очарования не было ни грамма и которые вызывали в нем лишь сильнейшее отвращение, то сейчас, осенью, его взгляд радовали только пылающие всеми красками деревья, тени которых растеклись неясными контурами по проспекту.
В бодром расположении духа Сонсу прибыл в контору и приступил к работе. Секретарь – молодой парень из провинции, полный готовности зарекомендовать себя, но наделенный лоснящейся бурой физиономией и слишком простецкими манерами, чтобы когда-либо выбиться в литераторы, – сразу же почтительно разложил перед начальником стопочку утренних газет. Сонсу пробежался по
Ознакомительная версия. Доступно 24 страниц из 116
