перекрыть его в два раза. Если не выполню, обязуюсь оплатить за полгода посещения вашей секции! — я полез за гаманком и сделал вид, что открываю его, шурша купюрами.
— Вот это по-нашему! — послышался сзади весёлый голос одной из преподавательниц, — слабо, Савелий, пацана поучить? А?
— Кто бы говорил, Танька! — буркнул Матько, на глазах наливаясь дурной краской. Затем перевёл тяжёлый взгляд на меня, — ну ты, Луговой, допиз…пошли! — он вскочил так резко, что стул отлетел из-под него метра на два, — пошли, пошли, спортсмен, мля! — проходя, он попытался выдернуть меня с места, ухватив за плечо, но не тут-то было.
Я аккуратно перехватил его бычье запястье, постаравшись дозировать силу аккуратно и не слишком крепко сжимать его руку, чтобы не сломать. Не спеша отвёл её в сторону с вежливой улыбкой.
— Всегда готов, товарищ Матько!
В зале было пусто и слегка пахло влажными тряпками. Дежурные только что вымыли пол. Из открытых окон несло осенней прелью.
За нами в зал потянулись и остальные преподаватели кафедры физкультуры.
Заметив это, Матько раздражённо пробурчал под нос: «Курицы любопытные!».
— Значит так, Луговой, — физрук уже взял себя в руки. Голос его был сух и не предвещал мне ничего хорошего. Делаешь по одному подходу на каждый вид упражнений. Перекладина — двадцать подтягиваний. Потом пятьдесят приседаний. Дальше — отжимания от пола. Тридцать, — сказал, как отрубил Матько — з-затем, па-пр-рашу к шведской стеночке. Десять подъёмов и удержаний под девяносто градусов: «уголочек». Ну и на закуску — снова перекладина. Пять подъёмов с переворотом. Всё делаешь подряд. Паузы между упражнениями по одной-две минуты, не больше. Восстановишь дыхание и по новой. Ну? — он со зловещей усмешкой глянул на меня и с торжеством на стоящих в ожидании преподавательниц, — не забздел, боец? — всё же не удержался он от колкости.
— Никак нет, товарищ Матько! — бодро ответил я, внутренне чувствуя себя Электроником.
Я быстро скинул рубашку, туфли, снял носки, оставшись в джинсах для приличия, дабы не шокировать дам своими армейскими семейками, и вопросительно посмотрел на физрука. Тот, словно только этого и ждал, дунул в тренерский свисток.
Я подошёл к перекладине, запрыгнул и…понеслась душа по кочкам. Считать самому не пришлось. За меня это делали болельщицы. Уже к пятидесятому подтягиванию преподавательницы вели счёт чуть ли не хором.
Я, в свою очередь, постарался максимально отключиться от окружающего мира, стараясь лишь чётче соблюдать технику упражнений и фиксировать реакцию организма анавра. После отжиманий шведская стенка приятно холодила спину. По ощущениям мой торс покрылся обильным потом, волосы на голове слиплись. Но в целом для первых суток адаптации очень даже неплохо.
Дабы ладони не скользили на перекладине, пришлось потереть их об штукатурку на стене спортзала. Как и обещал, я удвоил с запасом все требования физрука по количеству упражнений. Закончив, отступил на шаг в сторону от перекладины и встал по стойке смирно, прислушиваясь к своему гулкому и ровному сердцебиению.
Кроме обильного потоотделения, в конце ощутил небольшое головокружение, да ещё подрагивали пальцы рук. Всё-таки я немного волновался: уж не многовато ли способностей я решил продемонстрировать Матько? Слишком явный диссонанс при оценке моего телосложения и теми результатами, которые я показал за всего лишь двадцать минут непрерывной физической нагрузки, был очевиден.
Дрищём я, конечно, не был. Да и после армии прошло всего полтора года. Студенческая жизнь тоже не располагает к излишнему весу. Но чего в жизни не бывает? Вот и Матько, видимо, списал это на возможную уникальность нагловатого студента.
— Ну…Луговой, что сказать? Красавелла! — что, что, а признавать поражение физрук умел достойно, — пообещал — сделал! А, девчонки? — обернулся он к преподавательницам, которые наградили меня после окончания серии короткими, но дружными аплодисментами, — что ж, за мной не заржавеет. Кстати, тебя как звать, Луговой?
— Гаврила.
— О, как! В точку. Г-а-в-р-и-л-а, — чуть ли не пропел физрук. Служебную записку я в деканат составлю, у Семёныча подпишу. Железно. Нефиг тебе на общие занятия время тратить.
— Спасибо, Савелий Никитич, — искренне поблагодарил я физрука.
— Себе спасибо скажи, Гаврила, — отмахнулся Матько, — только и к тебе будет парочка просьб.
— Чем могу, — пожал я плечами, понимая, что дзюдоист своего не упустит.
— Можешь, можешь… Можешь подумать о занятиях в моей секции. Бесплатно! — поднял он указательный палец, предваряя мои возражения, — с твоими силовыми возможностями, да поработать над координацией…есть перспектива! Ну как?
— Подумать можно? — решил я сразу не соглашаться. Глядишь, а потом и вовсе про меня забудет.
— Конечно, это же твоя жизнь, Луговой. Ну а вторая просьба к тебе будет более ответственная. Через две недели посвящённая ноябрьским универсиада будет. Нам в факультецкую команду такой бы хлопец сгодился. Ничего ведь особенного делать не придётся. Разве что кросс по пересечёнке: пять или десять километров. А? Как смотришь на это? Ты же сам рассказывал, что по индивидуальной программе тренируешься.
— Можно попробовать, отчего ж нет? — решил я согласиться. С меня не убудет. Ну и жизнь свою здесь надо же как-то разнообразить, а то я что-то с места в карьер начал грузиться.
— Отлично, Луговой! Я в тебе и не сомневался, — цинично воскликнул Матько и победно оглядел улыбающихся исподтишка преподавательниц, словно всё, что им было сейчас продемонстрировано — это его заслуга.
Иваныч с кислым лицом встречал меня у колоннады.
— Гавр, ну ты чего? У меня уже желудок к позвоночнику прилип. Чего так долго-то?
— Прости, Федь. С Матько зацепился. Погнали в курсантское. Ты как, десять сосисок сдюжишь?
— Десять? — оторопел приятель. Это было две с половиной стандартных порции. Сосиски в курсантском кафе подавали мировые. Длинненькие, вкусные, с кетчупом и русской горчицей, чёрным или белым хлебом на выбор, с густым и ароматным томатным соком…эх ма!
— Ты же собирался слона съесть, Иваныч?
— Не дороговато ли? С чего гуляем-то?
— Да ладно тебе, Федь. Не ресторан же? И не пропиваем. Заработал — деньги есть. Пошли!
До кафе было не больше десяти минут ходу. Вообще, нужно сказать, большая часть нашей студенческой жизни на начальных курсах проходила в центре города, где располагались медицинский, сельскохозяйственный и педагогический институты на площади своеобразного микрорайона. И потоки студентов с раннего утра и до позднего вечера циркулировали по улицам этой части города густо и часто. На этой же
