У меня есть просто чудесная подушка в виде крысы с нежно-зеленой шерсткой. Мне ее подарила Полинка на новый год. И вообще-то изначально никакой подушкой крыска не была, но мне слишком сильно понравилось, как она ложится под шею…
Затем я села, не переставая обнимать крыску. И открыла заметку, в которой у меня были записаны первые строчки того самого стихотворения, про ветер.
«И этим нежным июньским утром,
мой встречный ветер,
мне стань попутным».
Смотрела на эти строчки пристально до того самого момента, пока экран не погас — бережет свой заряд, но ничуть не бережет мое сердце, которое отчего-то в который раз за день забилось сильнее обычного.
Слов не хватало.
***
Вообще-то я все и всегда рассказываю моим подружкам.
Чтобы не повторяться, у нас есть чат на троих, где мы постоянно делимся информацией. Абсолютно каждой мелочью, которая кажется в конкретном моменте невероятно значимой.
Я никогда и ничего от них не скрываю. И про то, что я каталась на мотоцикле с Ником («другом моего Ильи»), подружки тоже знали.
Оля эту идею всецело поддерживала. Развеюсь, мол, во всех смыслах, и переносных, и прямых. Может, и мальчик окажется неплохим. В моем вкусе (чтобы я наконец перестала вспоминать о своем прежнем человеке, Оля считала, что я до сих пор думаю о нем постоянно). А вдруг мальчик окажется даже и в ее вкусе, тогда я смогу их познакомить…
А вот Полина ко всему относилась со скепсисом, в этом мы с ней очень похожи. Она мне до последнего доказывала, что ничего хорошего из этой идеи не выйдет. И что лучше уж обратиться к профессионалам. И вообще у нее самой вроде как есть какие-то знакомые, которые вызывают много меньше сомнений. Если бы мы с Ником заранее не договорились, можно было бы написать им…
Вообще говоря, непонятно, кто оказался наиболее близок к правде.
Похоже, все же Полина. Она абсолютно всегда права, в отличие от нас с Олей, глупышек.
Хотя бы потому, что встреча с Ником привела к совсем непредсказуемым последствиям. Например, таким, —
я впервые рассказала моим подруженькам не всё, решив оставить детали при себе.
Я рассказала, что он опоздал на целый час — за это мы Ника осудили втроем, он наверняка намучился от икоты.
Рассказала, что мы проехались по гаражам, по городским улицам, по трассе за городом. И что сначала мне было страшно до жути. А потом я ощутила, как обволакивает меня ветер, разглядела блики солнца — и всё это мне понравилось.
Но самое главное я умолчала.
То, что он привез меня в свой укромный уголок, где мы вместе наслаждались пионами и я делилась с ним своими глупыми мыслями. То, как мы улыбнулись друг другу, прежде чем разойтись. То, как я прижимала ладонь к груди, стараясь подольше сохранить запах его одеколона вокруг себя…
«Симпатичный хотя бы?» — спросила Оля.
«не твой типаж. но харизматичный…..» — ответила я.
«Знаем мы этих харизматичных».
Мы как-то совершенно случайно перешли на обсуждение тех, с кем Оля успела познакомиться за время пребывания в Питере. По словам Оли, там все до единого были ужасно талантливыми. Либо что-то создавали — писали музыку и стихи, играли в театрах, занимались спортом. Либо были суперумными, гениями наук, и занимали места на самых крутых олимпиадах во Вселенной.
Оля прилетела в Питер вместе с двоюродной сестрой, и они гуляли там дни напролёт — мы с Полинкой каждый день получали фотографии новых достопримечательностей. И даже чуть-чуть завидовали.
Хотя отдых и у Полинки шёл, в общем-то, неплохо.
Она заметила, что дома чувствует себя так, будто приехала в какой-нибудь санаторий. Ее родители живут в частном секторе одного маленького городка, в собственном доме. Воздух — наисвежайший, на территории — свои собственные деревья и кусты, ягоды можно есть прямо с куста (сейчас вот жимолость отходит; тут я точно обзавидовалась, потому что ужасно любила жимолость в детстве).
Это только Ника приросла к квартире и не сдвинулась ни на сантиметр даже после поступления в институт. А мои девочки приехали сюда специально, чтобы учиться. Причем получается, что не только журналистике, но и самостоятельной жизни. Необходимости каждый день собственной головушкой решать, что приготовить на ужин и как поддерживать чистоту в комнатах.
Совсем одни в чужом городе, в один миг повзрослевшие.
Вообще себе не представляю, как им это удалось. Уехать куда-то от своей семьи, едва закончив школу. Когда ты всю свою жизнь проводишь с родными людьми, друзьями, в знакомых глазу местах, — а потом тебя радуют чудесной новостью, ты поступила. В один день собираешь вещи, во второй — трясешься на сидении машины или полке плацкарта. А потом — лишь приезжаешь навещать место, в котором родилась и выросла, дважды в год. Как будто оно в один момент становится тебе чужим.
Не знаю, смогла ли бы я вынести такое испытание.
Смогла бы, наверное, не останься других вариантов. Люди, конечно, очень трусливы. Но, когда приходит время, собираются с силами, — и я бы тоже собралась.
«Ничка, — Полинке тоже нравится звать меня Ничкой. — Может, ты в гости ко мне приедешь? Родители будут не против, комната старшей сестры пустует, она работает до августа. Отдохнешь от шума».
Я пообещала подумать.
Но ничего конкретного сказать пока не смогла.
***
— Ника, — Илья шумно выдохнул. Мое имя, что обычно звучит как перелив, шумная горная речка, тоненькая, но бойкая, прозвучало подобно надвигающимся грозовым тучам. — Когда-нибудь твои гениальные идеи меня с ума сведут.
Моя гениальная идея заключалась всего лишь в том, чтобы подарить маме мысль. А уж мама твердо решила собрать нас всех на выходных. И отправить на прогулку в парк.
Сейчас попытаюсь вспомнить, когда мы последний раз гуляли вчетвером.
Такое точно случалось, когда мне было десять лет (почти одиннадцать), в сентябре. Стояла очень красивая осень, теплая и томная, листья на деревьях поражали обилием красок. У нас на стене даже висит фотография с того дня. Там Илье двенадцать, он еще не такой длинный, но все равно превосходит меня на голову, и у папы почти нет седых волос, и у меня совсем детское лицо (не то чтобы сейчас взрослое, и все же взгляд поменялся и черты стали острее). Лишь только мама не изменилась, она у меня всегда красивая…
И на этом, пожалуй, все.
Сейчас мне восемнадцать. А Илья так вообще взрослый, третий десяток разменял в марте.
— Илья, — я вздохнула в ответ, передразнивая его. — Ничего
