может к чертям сломаться.
Он тоже смотрел посмотрел на меня. Остановился вдруг, и я замерла тоже.
— Ты на Илью совсем не похожа.
— Ну да, — я пожала плечами. — Мне до него далеко.
— Может быть, в этом и смысл? Что люди не похожи друг на друга.
— Ну да, ты-то уж точно ни на кого не похож.
Я отвела взгляд первая. И двинулась дальше.
— Как тебе здесь, нравится? — Ник одним шагом преодолел расстояние, для прохождения которого мне понадобилось шагнуть трижды.
— Да, нравится.
Я совсем не это хотела получить, когда ввязывалась в подобную авантюру. Но это оказалось куда лучшим вариантом, более полным.
Обида за то, что Ник опоздал на целый час, отошла куда-то на второй план.
И осталась благодарность.
Она расцветала в груди пионом, пока что белоснежным, но с постепенно розовеющими кончиками лепестков…
— Сколько тебе лет? — спросила я вдруг.
То состояние, которое называют вдохновением, было поймано, и я уже никак не могла себя остановить.
— Девятнадцать, — ответил несколько удивленно Ник.
— Я так и думала.
— Это логично. Ну, двадцать исполнится меньше, чем через месяц. А зачем спрашиваешь? Продолжаешь выведывать из меня всю информацию, конфиденциальную и нет?
— Нет, просто подумалось…
— О чем подумалось?
— Да так, метафоры…
— Поделись, интересно.
— Ну… — я притронулась к одному из цветков. Шмель, летающий неподалеку, покосился на меня возмущенно и даже на мгновение жужжать перестал. Еще бы, произошло такое наглое вторжение на его территорию. — Восемнадцать лет — это сирень. Такая вот, нежно-фиолетовая, с тонким ароматом, не слишком смелым, привлекающая внимание, но не затмевающая собой все остальное. Как будто совершающая первые шаги по покорению человеческих душ.
Я покосилась на Ника, чтобы проверить — смеется, нет? Ник не смеялся, даже более того, слушал меня внимательно, и тогда я решилась продолжить:
— А девятнадцать лет — это пионы. Они ярче, и аромат у них насыщеннее, они будто бы желают представить себя во всей красе, а красота у них живая и искренняя, воздушная, вот как этот розовый цвет, расползающийся по лепесткам… Не растворяется, а заполняет собой. Наверное, непонятно объяснила.
— Весьма понятно. Но я даже в далекие времена, когда был гораздо более творческим, чем сейчас, над таким не задумывался. Это интересно. Мне нравится. Двадцать лет в таком случае — какой цветок?
— Пока не знаю, — я пожала плечами. И вновь покраснела. Вообще-то я ожидала, что Ник в лучшем случае никак не отреагирует. А в наиболее вероятном — в очередной раз посмеется. Честно говоря, я не люблю делиться своими такими вот придумками, они только в стихи иногда попадают. Я пробовала, честно, но чаще всего люди меня не понимали, и это, в целом, нормально, ибо у каждого из нас взгляд на мир свой. — Может, пойму вскоре, надо внимательнее за Ильей понаблюдать.
Забегая вперед, могу сказать вот что, —
двадцать лет оказались ромашкой,
но это уже другая история,
и да, она про Илью.
Мы побродили здесь еще немного, каждый думая о своем. Добрели-таки до края пионовых рядов, не такими уж они оказались и бесконечными, как подумалось вначале, просто земля шла под наклоном, вниз.
Создалось ощущение, что каждый думает о своем. Что там творилось в голове Ника, я не знаю, но за себя могу сказать вот что, в моей впервые за долгое время совсем не было никаких мыслей.
Мне просто было хорошо.
Дошли — какое-то мгновение постояли. Сказать бы что-нибудь. А что именно, непонятно. Удивительно, что мы вообще нашли, о чем поговорить. Ибо мы с Ником, по сути, два материка, слишком разных. Между нами есть тоненький связующий мостик — это Илья. Но находиться на нем весьма рискованно. Можно вниз сорваться, в бесконечную пропасть.
Ник двинулся обратно, я пошла за ним.
— Не будешь собирать букет? — спросил Ник.
— Нет, пусть цветут… Я запомню и так. — И не удержалась от очередного невероятно важного вопроса: — А часто девушки, которых ты сюда возишь, собирают букеты?
Ник покачал головой. Не ответил. Но все же улыбку не смог сдержать. Она буквально излучала умиление моей непроходимой глупостью.
Но что поделать!.. Пусть лучше так. Наверное.
Обратно мы возвращались очень хитрыми путями. Не по той короткой дороге через гаражи, которой мы ехали, а через город, так что большую часть времени нам приходилось стоять на светофорах. И направлялись мы не к дому Ника, а к моему.
Во второй раз ехать было спокойнее. Я вертела головой (недолго, Ник начал тяжело вздыхать, и мне пришлось перестать).
Так удивительно ощущать себя среди машин — чем они ближе, тем больше кажутся. И тут ты, на каком-то там мотоцикле. А относятся к тебе все равно как к большому и взрослому.
Ник со всей своей любезностью высадил меня прямо у подъезда, где недавно я сама его ждала.
Забрал мой шлем и свой тоже снял. Мотоцикл остался стоять в стороне. Ник стянул с меня рюкзак, о котором я уже успела позабыть, и миролюбиво протянул мне мой клатч (про него я тоже не подумала, клуша).
— Сколько я тебе должна?
А быть должницей я не люблю больше всего на свете.
На этот раз Ник не улыбался. Смотрел на меня со всем недоумением, которое мог выразить, даже левую бровь артистично изогнул.
Потом все же ответил:
— Это я твоему великому брату все еще должен. Так что нисколько.
— Хорошо… — Даже не представляю, что можно было задолжать Илье, чтобы потом так долго расплачиваться. — Спасибо, что прокатил. И что показал цветы.
— Да не за что, — он пожал плечами.
Наши взгляды случайно пересеклись — и Ник улыбнулся. А я улыбнулась в ответ. И, отворачиваясь, пробормотала:
— Пока.
— До встречи, Вероника.
И прежде, чем я успела возмутиться, он развернулся. Я развернулась тоже, зашла в подъезд, больше ни разу не оглянувшись.
А Ник будто никуда и не делся.
Я поднесла к лицу ладони, которыми обнимала Ника за пояс.
И правда.
Он так переживал, что я не смогу насладиться его одеколоном. А я не только насладилась, но еще и частичку унесла с собой. Почему на мне любые духи держатся от силы полчаса, а его вот такими стойкими оказались?..
Апельсин, скошенная трава, кедр. Могу и ошибаться, слабо разбираюсь в запахах.
Зачем-то прижала ладони к груди.
И почувствовала, как быстро стучится сердце.
Куда ж я влипла, мамочки…
Дома никого не оказалось.
Было бы славно пообедать, пока не пришло время ужина. Однако, сняв обувь, я первым делом рухнула на кровать. И некоторое время пролежала, уткнувшись лицом в подушку.
