Линли ответил не сразу. Он пытался придумать способ объяснить ей, чем именно занимается, не говоря при этом напрямую, что именно делает, но она, похоже, приняла его молчание за уклончивость, потому что произнесла весьма едким тоном:
— А! Понятно. Это имеет отношение к случившемуся?
— К чему? Что случилось?
— Ох, умоляю, только не надо… Ты знаешь, о чём я говорю. О Бобе. О том вечере. Тот факт, что с тех пор мы ни разу…
— Боже, нет! При чём тут это? — перебил её Линли, хотя, по правде говоря, насчёт этой темы у него не было полной уверенности…
— Тогда почему ты меня избегаешь?
— Я что-то не замечал, чтобы я избегал тебя.
Ответом на эти слова было долгое молчание. Линли поймал себя на том, что пытался угадать, где могла находиться в этот момент Изабелла. В такой час она могла быть ещё и в Ярде, может быть, в своём кабинете, и он как будто увидел её сидящей за письменным столом, со слегка опущенной головой, прижатой к уху телефонной трубкой, и её гладкие волосы, напоминавшие цветом янтарь, заправлены за ухо, чтобы не мешать разговору, а в ухе — консервативная, но модная серёжка. Может быть, она сбросила одну туфлю и, раздумывая над тем, что сказать ему дальше, наклонилась, чтобы потереть лодыжку…
То, что она сказала, удивило Линли.
— Томми, я вчера всё сказала Бобу. То есть я не назвала твоего имени, потому что, как я уже объясняла, он использует это против меня в любой момент, когда будет уверен, что я не в порядке. Но я ему сказала. Об этом.
— О чём «об этом»?
— Что я кое с кем встречаюсь. Что это ты приходил, когда они с Сандрой были у меня, но я тебя отослала, потому что не была уверена, что мальчики готовы… ну… в конце концов, они в первый раз приехали в Лондон повидаться со мной, и им нужно привыкнуть к тому, что я живу в Лондоне, и к моей квартире, и вообще ко всему, что из этого следует. Так что если бы я сразу сообщила, что у меня есть мужчина… Я ему объяснила, что мне это показалось слишком поспешным, и потому я попросила тебя уйти. Но я хотела, чтобы он знал о твоём существовании.
— А… Изабелла…
Линли прекрасно понимал, чего ей это стоило: объясниться с бывшим мужем, притом что он имел такую власть над её жизнью, и теперь рассказать обо всём ему, Линли, при её-то гордости…
— Я скучаю по тебе, Томми. Я не хочу, чтобы мы встречались вот так, урывками.
— А мы и не встречаемся урывками.
— Разве?
— Конечно.
Снова последовала пауза. «Может, она уже и дома вообще-то», — подумал Линли. Сидит на краю кровати в своей вызывающей клаустрофобию спальне, с единственным окном, постоянно закрытым, и с кроватью слишком узкой, чтобы они вместе могли устроиться на ней достаточно удобно на всю ночь. Линли вдруг осознал, что это могло иметь значение, а могло и не иметь… А если бы Изабелла открыто признала их отношения, что бы это значило для него?..
— Всё так запутано, — сказал он. — Но ведь и всегда так бывает, разве нет?
— В определённом возрасте — да. Чёртов багаж прошлого. — И она довольно громко вздохнула. — Мне хочется увидеть тебя сегодня, Томми. Приедешь? — И добавила довольно многозначительно: — У тебя будет время?
Ему хотелось сказать, что дело совсем не во времени. Дело было в том, что он чувствовал и кем хотел быть. Но это тоже выглядело слишком запутанным. Поэтому он ответил:
— Пока точно не знаю.
— Из-за этого дела Хильера? Надеюсь, ты заметил, я не стала настаивать на том, чтобы узнать, что там у вас происходит. И не стану. Могу обещать. Даже потом не буду искать ответа. В смысле, после того. Ты понимаешь, что это значит, потому что я знаю, какой ты после того. Знаешь, мне иногда кажется, что в такие моменты ты ничего не способен скрыть.
— И почему же ты не допытываешься?
— Ну, это было бы не слишком честно, так? Кроме того мне нравится думать, что я женщина не того сорта. Я не строю интриг. Ну, по крайней мере, не часто.
— А сейчас ты интригуешь?
— Только чуть-чуть, чтобы заманить тебя, но это даже интригой не назовёшь — я ведь уже призналась во всём.
Линли улыбнулся при этих её словах. Он почувствовал, что уже смягчается, и ощутил, что продолжает испытывать желание, несмотря на то что их отношения всё это время были безотрадными; да и в любом случае они плохо подходили друг другу, и так будет всегда. Но он всё равно желал эту женщину.
— Может быть, я доберусь к тебе, только очень поздно, — сказал он.
— Да какая разница? Но ты приедешь, Томми?
— Приеду, — пообещал он.
Лондон, Челси
Но сначала ему в любом случае нужно было кое-что уладить. И хотя вопрос можно было решить по телефону, Линли решил, что личная встреча позволит ему понять, удобно ли нужным ему людям отвечать на его вопросы. Потому что сами они ни за что этого не скажут.
Ему очень мешало то, что всё это не было официальным полицейским расследованием. И ему приходилось изобретать особые подходы, чтобы удовлетворить требования секретности. Он мог бы настоять, чтобы Хильер разрешил ему взять в помощники кого-то из офицеров, но те детективы, с которыми имело смысл работать, вряд ли могли стать тайными агентами, шныряющими в Камбрии. Детектив Уинстон Нката, шести футов четырёх дюймов роста, с кожей цвета очень крепкого чая, едва ли сумел бы раствориться в осенних пейзажах Озёрного края. Что же касается сержанта Барбары Хейверс, детектива, которая при других обстоятельствах стояла бы для Линли на первом месте, несмотря на огромное количество дурных привычек, — то сама мысль о том, что Барбара, непрерывно куря, будет с воинственным видом носиться по Камбрии, делая вид, что она, может быть, просто прогуливается вдоль живых изгородей… Смешно было и говорить об этом. Барбара была прекрасным полицейским, но осторожность и благоразумие не являлись её сильными сторонами. Будь жива Хелен, она бы идеально подошла для такой работы… И ей бы это очень понравилось. «Томми, дорогой, мы там будем инкогнито! Боже, какая прелесть! Да я всю жизнь мечтала сыграть такую роль!» Но Хелен не было в живых, её не было в живых… При этой мысли Линли резко прибавил скорость.
Он ехал в Челси, выбрав маршрут, который привёл его на Кинг-роуд. Это была самая прямая дорога к Чейни-роу, но не самая быстрая, потому что узкая улочка тянулась через район сверхмодных бутиков, обувных магазинчиков, антикварных лавок, пабов и ресторанов. По тротуарам, как обычно, бродили целые толпы народа, и когда Линли смотрел на прохожих — и видел их молодость, — его переполняла меланхолия и в нём рождалось нечто вроде сожалений. Но он не смог бы сказать, о чём сожалеет. Да ему не очень-то и хотелось в этом разбираться.
Он припарковал машину на Лоуренс-стрит, неподалёку от Лордшип-плейс, Ему нужно было теперь вернуться немного назад, но, вместо того чтобы пойти по Чейни-роу, он прошёл через садовые ворота с задней стороны высокого кирпичного здания, стоявшего на углу.
