Однако Берни был намерен сдержать слово и без малейших сомнений отправился к отцу Валери и заявил:
— Знаете, я мог бы здорово помочь вашей фирме, если вы мне дадите хоть маленький шанс.
И так он и сделал. Не сразу, конечно, а со временем, и за это время сумел произвести впечатление на Валери, постоянно демонстрируя ей свою преданность. А ещё он умудрился сделать молодой женщине ребёнка, когда той уже исполнилось двадцать пять, и следствием этого был побег влюблённой пары. Затем Берни взял фамилию жены, основательно повысил производительность «Файрклог индастриз» и модернизировал выпускаемую ею продукцию, в число которой входили те самые комплекты для туалетных комнат, которые принесли ему фантастическое состояние.
Вот только его сын Николас всегда оставался ложкой дёгтя в безупречной во всём остальном жизни. Линли нашёл целые тома сведений об этом парне. Потому что когда Николасу Файрклогу приходило в голову сотворить что-нибудь дурное, он делал это более чем демонстративно. Напивался на людях, устраивал шумные скандалы, вторгался в чужие дома, хулиганил на футбольных матчах, водил машину в состоянии опьянения, угонял автомобили, участвовал в поджогах — в общем, старался изо всех сил… И даже если бы о наркотиках не говорилось прямо, всё равно нетрудно было бы догадаться о том, что подталкивало Николаса к подобным поступкам. Наследник не скрывался от глаз местной прессы в Камбрии, так что истории о его выходках то и дело появлялись на первых страницах разнообразных газет, тем более что речь-то шла о представителе знатного рода…
Естественным следствием такого образа жизни обычно становилась ранняя смерть, но в случае Николаса Файрклога в дело вмешалась любовь к молодой аргентинке со звучным именем — Алатея Васкес дель Торрес. После прохождения очередной программы реабилитации — на этот раз в Америке, в штате Юта, — Николас отправился в маленький городок под названием Парк-Сити, где прежде были рудники, — видимо, он решил, что это местечко вполне подходит для окончательного выздоровления, что, как обычно, щедро финансировалось его отчаявшимся отцом. Старый шахтёрский городок действительно мог неплохо послужить таким целям, потому что приютился он в Скалистых горах, у хребта Уосач, и сюда каждый год, с ноября по апрель, приезжали со всего света лыжники, и, соответственно, здесь были толпы молодых мужчин и женщин, работавших в качестве обслуживающего персонала.
Алатея Васкес дель Торрес как раз и принадлежала к этой последней группе, и они с Николасом Файрклогом, насколько мог понять Линли, пробираясь сквозь разнообразный словесный мусор, увидели друг друга в одной из многочисленных курортных закусочных. Остальное, как говорилось в большинстве статей, скрывалось во тьме истории. Но последовало стремительное ухаживание, брак, заключённый в мэрии Солт-Лейк-Сити, и очередное падение Николаса в наркотический огонь, что выглядело довольно странным способом отпраздновать начало супружеской жизни, — хотя, подумал Линли, уж что есть, то и есть. К счастью, удивительная физическая сила Николаса Файрклога позволяла ему в очередной раз возродиться из пепла, как фениксу, и в очередной раз постараться избавиться от обуревавшего его демона. Вот только решимость Николаса не повлияла на решение Алатеи Васкес дель Торрес уйти от него меньше чем через два месяца после свадьбы.
— Я всё ради неё сделаю, — немного позже заявил Файрклог. — Я готов умереть ради неё. А уж бросить наркотики — это просто детская задача.
И она вернулась к нему, а он отказался от дури, и все были счастливы. По крайней мере, это следовало из всех тех сведений о семье Файрклог, которые Линли удалось найти за двадцать четыре часа. И из всего этого можно было сделать вывод, что если бы Николас Файрклог был как-то причастен к смерти своего двоюродного брата в такой вот период своей жизни, то это выглядело бы совершенно не в его характере, потому что вряд ли разумно было предполагать, что его жена сохранит верность человеку, замешанному в убийстве.
Линли продолжил чтение, стараясь узнать как можно больше об остальных членах семьи. Но информация о них оказалась скудной, и сразу становилось ясно, что эти личности просто ничто в сравнении с сыном лорда Файрклога. Одна из сестёр разведена, другая сестра — старая дева, один двоюродный брат — видимо, как раз погибший, — управлял финансами Файрклога, жена этого кузена была домашней хозяйкой, двое вполне приличных детей… Семейство состояло из чрезвычайно разных людей, но с виду всё выглядело благопристойно.
В конце второго дня поиска Линли стоял у окна своей библиотеки на Итон-террас и смотрел на улицу; темнело, и уже ярко загорелись фонари. Томасу не слишком нравилось положение, в котором он очутился, но он не представлял, что тут можно было бы сделать. Явно необходимо собрать доказательства чьей-то вины, а не искать доказательства чьей бы то ни было невиновности. Но если коронёр заявил, что смерть произошла в результате несчастного случая, то вряд ли имело смысл дальше копаться в этом деле. Потому что коронёры знают, что делают, и у них всегда есть свидетельства и доказательства для того, чтобы подкрепить свои утверждения. И если местный коронёр счёл смерть Яна Крессуэлла случайностью — печальной и несвоевременной, как все случайности такого рода, но всё равно случайностью, — то такой вывод вроде бы должен был всех удовлетворить, как бы ни велико было горе семьи от этой внезапной потери.
И казалось очень любопытным то, что Бернард Файрклог удовлетворённым не выглядел, думал Линли. Сомнения Файрклога, возникшие, несмотря на результаты расследования, заставляли заподозрить, что он может знать куда больше, чем сказал при их встрече в «Твинсе». А это рождало мысль, что за смертью Яна Крессуэлла крылось нечто большее, чем мог заметить поверхностный взгляд.
Линли гадал, не мог ли кто-нибудь осторожно сообщить Файрклогу что-нибудь о местном расследовании случая. Он также гадал, не мог ли сам Файрклог переговорить с кем-нибудь из участников расследования.
Отвернувшись от окна, Линли уставился на свой письменный стол, заваленный заметками, вышедшими из принтера, на сам ноутбук… Линли рассудил, что есть ещё несколько способов раздобыть дополнительные сведения относительно смерти Яна Крессуэлла, — если, конечно, такие сведения вообще существовали, — и уже направился к телефону, чтобы кое-куда позвонить, когда телефон зазвонил сам. Линли подумал было предоставить дело автоответчику — в последние месяцы он почти всегда так и делал, — но потом решил всё же снять трубку и тут же услышал голос Изабеллы:
— Каким чёртом ты занят, Томми? Почему тебя нет на работе?
А ведь Линли думал, что Хильер уже уладил это. Однако он явно ошибался.
— Хильер попросил меня разобраться с одним дельцем. Я думал, он тебе сказал.
— Хильер? Что ещё за дело? — Изабелла произнесла это с немалым удивлением.
Линли с Хильером не были слишком близкими друзьями, и если бы речь пошла о каком-то особом случае, Томас наверняка оказался бы последним человеком в Ярде, к кому тот обратился бы.
— Это конфиденциально, — пояснил он. — Я не вправе…
— Что происходит?
