глазами: чья-то вопящая «Волга» под окном, сборы впопыхах, криминальные авторитеты на свадьбе у не менее криминального Белова, с матерью спор, который ссорой настоящей, вероятно, назвать можно. Звонок в Ригу, Андрису, который не удивился почти. Взрыв в квартире ровно в тот момент, когда они с Витей говорили.
Витя… Его тоже много в голове было. Точнее, воспоминаний, связанных с ним. Князева, вперив взор в потолок, вспоминала, как Пчёла смотрел на неё за банкетом. Как они кругом танцевали, как он курил рядом с ней, сам решив девушке дать к спрятанному пистолету коснуться, а после, как ни в чём ни бывало, знаки зодиака обсуждать. На полном серьёзе, дьявол, о такой чуши беседовали!.. Если бы Аня в квартире, снятой Беловым, была, то рассмеялась бы в голос, но, лежа у Холмогорова в гостях, смогла только в подушку лицом уткнуться и выдохнуть тяжело.
Где он был? Всё гулял, в себя приходил? Или, может, отдельно от всех на Котельническую набережную пошел, надеясь встретить на месте преступления того, кто его подставить планировал?
Князева перевернулась с живота на спину, когда поняла, что точно не слышала открытия двери. Потом села в кровати, осознавая, что это, в какой-то степени, логично; вероятно, у Холмогоровых нет глупой привычки держать входную дверь не запертой, а ключи у Пчёлкина навряд ли были.
Чуть подумала о глупостях каких-то, а потом поднялась на ноги. Те болели неистово после ходьбы на каблуках, после побегов по лестницам высоток Котельнической. Анна расстегнула ремешки босоножек, дёрнула платье вниз, чтобы не вызывающе выглядеть, — хотя, перед кем было в спящей квартире красоваться почти обнаженными ногами? — а потом подошла к двери.
Затихла, на миг напугавшись. Отчего-то почудилось явно, что перед порогом её временной спальни натянули ниточку, при обрыве которой взорвется ещё одна граната. Но Анна дёрнула щекой и, с усмешкой холодной прогнав дурные мысли, повернула дверной механизм.
Князева вышла в коридор.
Было тихо и свежо. Холмогоровы и гости их квартиры спали. Свет, какой был, зачастую, при белых ночах в Питере — холодный — заливал стены перед рассветом, лежал на полу размытыми тенями. Анна по сторонам оглянулась и не увидела в комнатах ни намека на бодрствование.
Она прошлась на кухню.
Никого. Свет выключен, все ящики закрыты. Князева оглянулась по сторонам взглядом детектива, пытавшимся заметить хоть что-то непривычное, необычное, и налила себе стакан воды. Почти опустевший желудок быстро отозвался урчанием, и похмелье вдруг голову сжало в тисках. Аня едва не застонала; оказывается, не всё так плохо было!..
Она поставила опустевший стакан в раковину, к немытому ножу и дощечке с хлебными крошками. Думала разворачиваться, но поняла вдруг, что мачеха Космоса, хоть и явно недовольна была ввалившейся в её дом «компанией», перед тем, как спать уйти, с указа Юрия Ростиславовича кухню в порядок привела, как и следовало относительно прилежной хранительнице очага.
«Стала бы она нож до утра оставлять?..»
Князева, ведомая какой-то необоснованной догадкой, двинулась обратно по коридору. Минуя свою спаленку, санузел и кабинет Юрия Холмогорова, направилась к гостиной.
Она увидела на балконе фигуру, стоящую в одиночестве пробуждающейся Москвы, и сама не поняла, почему стало сухо во рту, несмотря на только что выпитый стакан воды.
Пчёлкин курил. Наверно, он в любую свободную минуту зажигалкой чиркал у носа и клубы дыма выпускал. Может, хобби у Вити такое было? Анна осторожно, чтобы не слишком громко ступать голыми ногами, прижалась плечом к косяку дверному. Облокотилась головой о стену. Давно он, интересно, вернулся? И надумал что при «прогулке» своей?
Девушка постояла возле двери, наверно, секунд двадцать, и думала уже уходить, чтобы вернуться, всё-таки, в гостевую спальню и попытаться хоть немного поспать, закрыв глаза на рассветное небо. И только, вроде, она лопатки от стены оторвала, как вдруг услышала:
— Долго там стоять будешь?
Витя спросил без упрёка, но кровь отлила от верхних конечностей, отчего те гнуться навряд ли бы смогли. Анна прикрыла глаза, чувствуя себя так же пристыженной малолеткой, пойманной учителем на списывании. Чуть ли не впервые она почувствовала, как от неловкости захотелось голову разбить в кровь.
Хотя, не впервые. Пчёлкин удивительным образом вынуждал чувствовать стыд за вещи, раньше не вызывающие у Князевой такой бурной реакции.
Аня поджала губы и, поняв, что скрываться стало бесполезным, направилась всё-таки на балкон.
Витя обернулся, только когда Князева дёрнула чуть в стороны шторы, прячущие за собой дверь. Они почти сразу взглядами переплелись, и тогда Анна побоялась сделать следующий шаг. Посмотрела на Пчёлкина, стряхивающего с кончика сигареты пепел уже отточенным движением, и заметила залегшие под глазами Вити тени — следы веселой свадьбы и бессонной ночи.
Избавиться от них — дело одного дня отдыха без сигарет и алкоголя, но, вероятно, Пчёле они не мешали.
Князева улыбнулась юноше. Он, словно выйдя из какого-то своего транса, вернул ей ухмылку и махнул рукой свободной, к себе подзывая.
Анна перевела дыхание, сделала шаг. Босая нога от прикосновения холодного бетона показалась ошпаренной. Девушка шикнула, чуть дёрнулась назад; как на лёд наступила. Пчёла ругнулся себе под нос, оглянулся и подбородком указал на чьи-то тапочки, явно мужские, на самом пороге балкона:
— Надень.
— Это чьи?
— Вообще, дяди Юры. Но, вероятно, Томка надевала, когда вставала покурить.
Этого ответа оказалось более, чем достаточно. Князева откашлялась, словно боялась, что в миг, когда она тапочки чужие возьмет, хозяин обуви на пороге появится, но потом решилась и, едва наступая пальчиками ног на мёрзлый пол, оделась. Чуть потопала ногами, грея тапки, а потом замерла в полутора метрах от Пчёлы, который за ней наблюдал с прищуром, Ане непонятным.
Говорить что-либо казалось лишним. Но и молчать было глупо. Для чего он, правда, позвал её тогда?.. На балконе мёрзнуть?
Она отвернулась в сторону двора, на который выводили окна квартиры Холмогоровых. Качели на детской площадке качались точно сами по себе и скрипели так, что слышно было с одиннадцатого этажа. Анна скрестила руки на груди в попытке согреться, но сразу же почти Пчёла снова снял пиджак с себя, надел на девушку.
Это становилось его новой привычкой.
— Да, ну, не надо, — попыталась отмахнуться Князева, но попытки сопротивления оказались вялыми. Такими, что Витя, засунув привычно сигарету меж челюстей, подошел к девушке и заставил руки в рукава продеть. Так теплее.
— Ты лето хочешь с температурой провести, Княжна?
Она снова вспыхнула, заметив вдруг за собой, что зачастую краснеть стала, но, едва вдев руку в рукав, замахнулась, как обещала, ладонью, занося её над головой Пчёлкина. Он,
