в палату. Ну а я, посмотрев ей вслед, вернулся к ведру с грязной водой и воняющей говном тряпке.
– Ванька, поди сюда! – окликнул меня Азамат Набиулин. Он сегодня следил за палатой, где лежала Панкова, которая расцарапала ему днем щеку.
– Не, хватит. Больше я мыть ничего не буду, – нахмурился я, заставив его рассмеяться.
– Не надо ничего мыть, ты чо? Пригляди за ней, я на улицу метнусь, покурю. Пять минут всего.
– Ладно, – вздохнул я и подошел к нему ближе. Затем поставил пустое ведро у стены и устало прислонился к дверному косяку. Азамат хлопнул меня по плечу и вразвалочку пошел к выходу. Торопиться он явно не собирался.
В палате, к моему удивлению, никого кроме спящей Панковой не оказалось. Макарова, в отличие от Раи, предпочитала ночные смены проводить в своем кабинете, наплевав на больных из палаты буйных. Но, если больная спит и ведет себя спокойно, то чего бы и нет. Я не судил толстую медсестру. Даже порадовался, что мне не придется ни с кем разговаривать. И, конечно же, ошибся.
– Денис! – застонала на кровати Наташа. Я вздохнул и, подойдя ближе, положил ладонь ей на плечо.
– Тише, тише. Здесь никого нет. Спи.
– Денис! – более громко воскликнула девушка. Я легонько потормошил её и, когда глаза Наташи сфокусировались на моем лице, приложил указательный палец к своим губам.
– Будешь шуметь, тебе опять укол сделают, – предупредил я. Наташа понятливо кивнула и, вздохнув, закусила губу.
– Я думала, что это он пришел.
– Кто? Денис? – спросил я.
– Да, – улыбнулась девушка. Улыбка была такой нежной, что я тоже невольно улыбнулся.
– Кто он? Денис этот.
– Мой Денис, – снова улыбнулась она и тут же нахмурилась. – Нет… Он не придет. Я знаю. Мне надо… надо…
– Тебе надо успокоиться, Наташ. Или я позову Кострова и Макарову. Она с тобой церемониться не будет. Лучше поспи спокойно, чем тебя опять привяжут.
– Они трогали меня! – возмущенно воскликнула девушка, прижав руки к груди. И тут же обмякла. Всхлипнула и с мольбой посмотрела на меня. – Он придет?
– Да. А теперь успокойся, пока Азамат не вернулся.
– Хорошо, – глубоко вздохнула она и закрыла глаза. На губах снова появилась улыбка. – Мы танцевали… Это было так тепло… Так хорошо… А потом… потом…
– Спи, – тихонько ответил я. Поправил ей одеяло и, повернувшись, увидел, что на меня с улыбкой смотрит Витя.
– Хватит нянчиться с ней, малец, – хрипло ответил он. – Через неделю она выйдет, потом опять вмажется и окажется здесь. Снова.
– А что за Денис, которого она постоянно вспоминает? – спросил я, подходя к санитару. Тот поджал губы и вздохнул.
– Хуй его знает. Но он правильно сделал, что исчез. Никаких нервов с этой дурой не хватит.
– Она не дура. Ей просто больно, – ответил я, заставив Витю рассмеяться. Его смех, ядовитый и холодный, жалил так, что зубы сводило.
– Дура. Как и все они. Иди, отдохни. Я подежурю.
– Не надо, Вить. Азамат скоро придет.
– Ну, как знаешь, – хмыкнул санитар и, развернувшись, отправился к своему любимому стулу у входа в отделение.
Азамат не вернулся через пять минут, как обещал. Не вернулся и через час, но мне было плевать. Я стоял у входа в палату, опершись плечом на дверной косяк. Стоял и смотрел на спящую Наташу. Она изредка вновь принималась стонать и звать Дениса, но я неизменно успокаивал её, поправлял одеяло и возвращался на свое место. Будь здесь другой санитар, девушку давно бы накачали успокоительными или привязали к кровати. Но внутри меня теплилась уверенность, что я все делаю правильно. Пусть рядом с ней побудет тот, кто действительно хочет помочь, а не равнодушное белое пятно, ждущее, когда закончится смена.
Глава пятая. Новогодний подарок.
К концу года я уже вполне хорошо освоился в больнице. Меня перестали пугать выезды и дежурства в других отделениях, но чаще всего я дежурил именно в остром. Как в женском, так и в мужском. Удивлявшие поначалу просьбы Степы встать в смену с Жорой, тоже стали казаться обыденностью. Я не собирался лезть в их дела, как мне и советовали. Даже на походы санитаров в женское отделение стало плевать. Единственное, чего я желал, так это отработать весь срок своей службы в спокойствии и распрощаться с грязным-желтым зданием навсегда.
За неделю до Нового года ко мне подошел Степа и, помявшись, протянул пачку сигарет. Не успел я подивиться его щедрости, как все объяснил Жора, вышедший на улицу покурить. Он от души посмеялся, глядя на мое растерянное лицо, а потом покачал головой и с укоризной посмотрел на Степу.
– Гамоклевебули), – хмыкнул Жора, заставив Степу покраснеть. Грузин частенько ругался на родном языке и какие-то ругательства я успел выучить. – Пачкой не отделаешься, Степа.
– О чем речь вообще? – нахмурился я.
– Отработай за меня в новогоднюю ночь. Мне край, как надо, к друзьям свалить, а тетка точно не пустит без замены, – ответил Степа, не рискуя смотреть на Жору, который ехидно улыбался и не стеснялся смеяться. – Ты не ссы, день я отработаю, а тебе ночь надо будет подежурить. В женском.
– Я и так дежурю ночью в мужском. Кто за меня будет?
– Жор! – с мольбой протянул Степа. Грузин поковырялся ногтем в зубах и с издевкой посмотрел на санитара.
– Ящик пива и водку. Половина мне, половина Артуру, – ответил он. Степа поперхнулся холодным воздухом и покраснел от злости. Но Жора равнодушно смотрел поверх его головы и гнев Степы постепенно сошел на нет.
– Ящик пива и точка. Водку потом донесу, – зло обронил санитар. Грузин в ответ кивнул и довольно улыбнулся. Степа повернулся ко мне и добавил. – Буду тебе две смены торчать. Захочешь отдохнуть, только скажи. В любой день.
– Ладно, – пожал я плечами. Степа в ответ радостно заулыбался.
– От души, брат.
– А чего ты так свалить хочешь? – хитро прищурившись, спросил Жора.
– Да, баба там одна есть. Танька, – облизнул пухлые губы Степа. – Там такой пердак, что кружку с пивом поставить можно. Красивая… Сестра жены моего кореша. С ними в этом году празднует. Единственный варик её завалить. Дюдька, кент мой, её однажды пёр. Говорит, что сосет, как пылесос. Ну, сам понимаешь, брат. Это не эти…
– Ладно, ладно. Потом расскажешь, – перебил его Жора, поняв, что Степу понесло. Причем понял по моим презрительно поджатым губам. Но я промолчал. Как обычно.
Конечно, родители и друзья расстроились, когда я сказал, что дежурю в новогоднюю ночь. Обычно я всегда встречал Новый
