встречному, а тот подло растоптал её влюблённость до хруста розовых стразиков под своей подошвой. Да как он посмел? Отброс паршивый…
– Я рада, что между нами наступило полное взаимопонимание, – тихо рычу, едва не забыв в последний момент, что мы рискуем быть услышанными. – А теперь вали из моей комнаты!
Он лучезарно улыбается и вот теперь мне реально становится не по себе. Я кожей чувствую его подавляющую энергетику, которая напрягает полнейшей непредсказуемостью.
– Не могу, детка. Я слышу страх в твоём голосе, – сделав ещё один выпад, он быстро проводит пальцами по моим волосам. Почти неосязаемо. С неожиданной лаской. – Иди к братику, он тебя обнимет. Не нужно меня бояться, я теперь тоже от тебя в какой-то мере зависим. Давай просто заключим сделку?
Если бы мне не была знакома беспринципность Беданова, ей богу, поверила б. Потому что сейчас его доверительный тон пробирает до глубины души. Я не особо верю Тимуру, но войны вот совсем не хочу. И в то же время до чёртиков боюсь снова в нём ошибиться.
– Что за сделка?
Усмехнувшись уголком губ, он делает ещё один шаг ко мне. Я неимоверным усилием воли остаюсь стоять на прежнем месте. И сердце тоже замирает. Оказывается, доверять очень страшно. Страшнее, чем враждовать, потому что в этот момент ты полностью открыт для удара.
– Всё просто: перестань меня провоцировать, – невольно вздрогнув от ощущения тепла чужих пальцев на скуле, я испуганно вглядываюсь ему в глаза. Бесполезно. В темноте понятно только, что он хмурится. – Будешь продолжать в том же духе и можешь забыть о покое, твоя жизнь здесь станет невыносимой. Не сомневайся, я придумаю, как выйти сухим из воды. Но зато, если надумаешь вести себя как надо, то можешь дальше пудрить людям мозг и строить из себя наивную пай девочку. Раз отделаться от тебя никакой возможности, постараемся хотя бы не прибить друг друга. Что скажешь, мир?
Боже, что за чушь?! Такое чувство, что Тимур знает обо мне что-то такое, чего не знаю даже я. Плюс к тому он совершенно расслаблен, словно ждет, что я охотно поддержу этот бред. Самонадеянность – она сродни доверию, также делает людей беззащитными. Глупо не воспользоваться таким удобным моментом.
– Выметайся! – рычу, покрепче перехватывая эбеновый гриф, и замахиваюсь скрипкой, целясь ему в челюсть.
Неудачно. Он прав – мне не хватает скорости.
Тимур вырывает инструмент с таким бешенством, что кисти обжигает адской болью. Глаза предательски заполняются слезами, пока он рывком разворачивает меня на сто восемьдесят градусов и грубо прижимает спиной к своей груди.
– Учти, недоумок, если мне придётся выбирать между позором и твоими прикосновениями, то можешь не сомневаться – я выберу первое.
– Да на черта мне к тебе прикасаться? – щекочет мне ухо его злое дыхание, а руки под грудью сдавливают рёбра. Он не пытается быть аккуратным, наоборот, демонстрирует всю мощь своего раздражения. – Разве что рот заткнуть, чтоб бред не несла. Постой-ка… а может, на самом деле ты этого как раз таки хочешь? Неужели скромница тогда в лесу тайком мечтала о продолжении? Ты поэтому сегодня в раздевалке так изгалялась?
Зашибись у него выводы!
Я затылком пытаюсь двинуть нахалу по подбородку в надежде, что он прикусит свой поганый язык и начинаю вырываться ещё интенсивнее. Мозг напрочь отказывается понимать, как так вышло, что этот невыносимый тип вскоре станет моим братом, сводным, но всё же! Почему из свыше семи миллиардов человек именно он? Так не бывает!
– Только тронь меня, кретин! Всё твоей матери расскажу, – рычу, для внушительности дополняя свою угрозу резким ударом пятки по его коленной чашечке.
Потеряв равновесие, мы неуклюже заваливаемся на пол. Я инстинктивно сжимаюсь, готовясь испытать боль от падения, но Тимур в последний момент изворачивается таким образом, чтобы упав снизу принять весь удар на себя. В макушку мне срывается сдавленный стон.
Так тебе!
Пару секунд мы, не сговариваясь, прислушиваемся к звукам дома в попытке определить степень произведённого шума. Тишина. Только адский телёнок разбавляет наше сопение густым ленивым лаем. Порядок, можно продолжать.
Едва почувствовав свободу, перекатываюсь на живот. Увы, в который раз за ночь недостаточно быстро.
– Хотя, знаешь, валяй, – с ухмылкой шепчет Тимур, рывком возвращая мою упирающуюся тушку в прежнее положение, на сей раз уже лицом к себе. Тёплые ладони ложатся мне на спину, отчего нервы, как натянутые струны вздрагивают незнакомым аккордом. – А я ещё снимки добавлю, тогда эпичнейший родительский нагоняй обеспечен обоим.
Вот же гад продуманный! И вырваться – ни единого шанса. Обречённо обмякнув, тихо выдыхаю ему в шею:
– Больше никаких условий – только не бесить?
Наступившую тишину нарушает лишь его рваный выдох. Я что такая тяжёлая?
Какое-то время мы снова лежим неподвижно, но в этот раз всё как-то неуловимо меняется. Куда-то исчезает раздражение, прихватив с собой боевой запал, а апельсиновый запах геля для душа приятно щекочет ноздри, усиленный биением находящейся в миллиметрах от моих губ артерии.
Я невольно сглатываю, когда Тимур, вдруг скользит рукой за шиворот ночной рубашки и касается подушечками пальцев родинки на моей правой лопатке – сначала её одной, затем безошибочно находит рядом вторую. Поглаживает легко и ненавязчиво, настолько уверенно, словно может их видеть, хотя такая возможность полностью исключена.
Лежать на теле своего притихшего врага, оказывается, довольно необычно. На мышцы будто накатывают волны, содрогая каждое волокно не столько чувством страха, сколько… этому сложно подобрать название. Не смущение и не злость. Нечто сродни ярости, только в разы бескомпромисснее. И внутри потоком разливается тепло: заливает жаром уши, затрудняет дыхание. Чистое помешательство.
Сама себя не понимаю. Секунду назад я его ненавидела, но сейчас рядом лежит тот самый Беда, который вытащил меня из лап тоски, вернул улыбку, вселил уверенность в себе. Всё плохое, что было между нами, кажется до смешного поверхностным, несерьёзным. Наваждение длится всего лишь момент и за это короткое время что-то во мне надламывается. Знаю, в следующий миг прежняя вражда вернётся, но сейчас мне плевать. Сейчас я робко прикасаюсь губами к его шее, разрушая свои же запреты.
Падение условностей, гордости, принципов – оно того стоит. Никогда ещё головокружение не было таким сладким, не расходилось мурашками по коже и не пело в груди чужим пульсом.
– Вообще-то «не бесить» подразумевает не тупую инициативу, а безоговорочное подчинение, – свистящим шёпотом произносит Тимур, как-то разом каменея. – Лучше не трогай
