казалась хрупкой, и в то же время в ней ощущалась некая сила, необъяснимая и прекрасная, которая красила её, несмотря на внушительный возраст.
— Ходила в город! — девочка бросилась в объятия матери и улыбнулась, когда та поцеловала её в макушку.
— Карнэ, — шепнула Офелия, — прошу вас…
«Счастливые воспоминания иногда могут приносить невыносимую боль, знаю… Когда понимаешь, что это прошло, этого не вернуть. И даже ничего не осталось тебе от тех немногих прекрасных дней, кроме воспоминаний, порой хочется и вовсе не думать о прошлом, пусть и счастливом. Тем более, если знаешь, что счастье прервалось из-за тебя».
Офелия увидела, что рядом с её матерью появилась прекрасная женщина с вьющимися волосами. Карнэ, казалось, была высечена из мрамора. По её чёрному, будто сотканному из дыма платью, блистали чёрные камни, а в синем взгляде горело пламя звёзд, холодное и острое. Никогда Офелия так ясно не видела богиню кошмаров.
— Мама, я на рынке была, и нашла щенка! Пушистый такой, маленький, у него уши длинные, и висят они так забавно! — смеялась девочка, помогая матери выносить с погреба какие-то баночки.
— Если хочешь, можешь забрать его, — предложила она дочери.
Офелия наблюдала за ними, и ей то казалось, что она видит всё со стороны, то что она на самом деле вновь очутилась в прошлом и сейчас, маленькой девочкой, стоит перед матерью.
«Тебе больно смотреть на это простое счастье… — задумчиво протянула Карнэ, — хорошо, я могу сделать так, — в её руке оказался нож, — и радость здесь прекратится».
— Нет, не надо! — Офелия опустилась на колени, закрыла лицо руками, но всё равно видела, что происходит вокруг.
Картинка переменилась, теперь дом окутали сумерки, девочки не было, а её мать выглядела чуть старше и уставшей.
Карнэ дала женщине в руки нож и та, несколько минут простояв с ним, ударила себя в живот и упала на пол. Затем она вытащила нож, по лицу её пробежала судорога и женщина затихла. Вокруг неё образовалась лужица крови, алые ручейки, впитываясь в дерево, оставляли на полу чёрные устрашающие пятна.
«Кажется так она сделала, когда узнала, что её дочь ведьма? Бедняжка не смогла выдержать этого. То, кем ты являешься, произвело такое впечатление на твою мать, что она покончила с собой. Но моё мнение таково: ты, убила её. Что же ты молчишь? А, знаю, сама об этом думала, вот и сейчас понимаешь, что я права. Умница. Всё правильно. Твоя мать не хотела видеть тебя ведьмой. И больше не видела» — Карнэ уже давно растворилась в воздухе, но Офелии всё ещё казалось, что богиня стоит над телом её матери. У Офелии больше не осталось сил молить Карнэ о пощаде, ведьма просто застыла на месте, шёпотом зовя свою мать.
— Мама… Мамочка, прости, прости меня, мама. Зачем же ты так, зачем?..
Её кто-то встряхнул за плечи. Больно, но она не обратила на это внимания.
— Офелия! — это был голос Джека. — Очнись! Ты бредишь… Не плачь… Всё хорошо… — ему самому казалось нелепостью то, что он говорит, но Офелия его даже не слышала.
Она открыла глаза, однако её воспалённый взгляд не мог ни за что зацепиться, и ведьма по-прежнему кого-то о чём-то умоляла. Джек вновь легонько её потряс и, наконец, во взгляде Офелии появился проблеск разума. Она узнала его, поняла, что находится в камере и… внезапно прильнула к своему палачу и зарыдала в голос, уткнувшись лицом ему в грудь.
Растерянность, промелькнувшая в его лице, быстро сменилась болью. Он зажмурился, прижав к себе пленницу, и прошептал ей что-то успокаивающее. Офелия не разобрала слов, но его голос её немного отрезвил и она стала плакать тише.
— Она убьёт меня, — сквозь слёзы сказала ведьма, — или сведёт с ума, возможно, однажды я проснусь и умру от разрыва сердца. Зачем, зачем вы не даёте мне погибнуть? Пытками приближаете к смерти, а затем лечите меня, подготавливая для новых мук! Хватит… Убей же меня! Уж лучше ты, чем она!
— Не плачь, тихо, — проговорил он, отстранив от себя ведьму и заглядывая ей в лицо. — Дай руки, — попросил Джек, и Офелия, даже не думая, что он сделает, протянула ему закованные в кандалы запястья. Она выглядела так, будто ждала, что Джек сейчас исполнит её просьбу, убьёт её, но то, что сделал палач, ввело ведьму в ужас. Офелия подумала, что она всё ещё спит и это очередная шутка Карнэ, что было бы уже невыносимо.
Джек отомкнул её кандалы и взял Офелию на руки.
— Не могу больше, — теряя сознание, услышала ведьма, — мы сбежим ото всех, ты не вернёшься к Вэриату, а я сюда. Не отпущу тебя, — он вышел из камеры, — не хочу подвергать Илиндор опасности, пусть Вэриат думает, что ты до сих пор здесь. Но тебя тут не оставлю, плевать, что теперь я считаюсь предателем. Сбежим ото всех… Плевать!
***
Сердце отбивало бешеный ритм, становилось больно в груди, кажется, даже рёбра ломило, но понять причину этого состояния у Онар не получалось. Она чувствовала испуг, задыхалась, словно от быстрого бега, и с удивлением смотрела в тёмный потолок, ведь всё было хорошо, царевна по-прежнему лежит в своей постели, ей даже не успел присниться никакой сон. Онар едва закрыла глаза, и вдруг с ней приключилась эта странная неприятность.
Она попыталась поднять отяжелевшую руку и приложить её к груди, казалось, если не сделать этого, то разгорячившееся сердце вырвется наружу, но царевна не могла пошевелиться, её одолела слабость.
Онар хотела вскрикнуть, позвать на помощь, но не смогла разомкнуть губ. А тем временем стены комнаты вдруг затрещали и стали рушиться, сворачиваясь сами в себя и забирая с собой потолок. Комната, разбиваясь на осколки, просто исчезала, будто её поедал невидимый великан. Онар испугалась, что вскоре исчезнет и она. Зажмурившись, царевна почувствовала, как у неё из-под ресниц хлынули слёзы и заструились по щекам, затекая и теряясь в светлых, шелковистых локонах волос.
Кто-то прикоснулся к её щеке и вытер слезу. Онар открыла глаза и с какой-то непонятной радостью увидела склонившегося над ней незнакомца, которого не так давно встретила у пшеничного поля.
Сейчас его глаза были цвета ночного неба. Он, как и при прошлой их встрече, подал Онар руку и она, вложив в его ладонь свою, неожиданно легко поднялась с постели. Никакой тяжести, боли в груди и слабости царевна более не ощущала.
Незнакомец вёл её прочь из рушащегося дворца. Онар шла за ним, чувствуя себя странно, ей казалось, что её связали, лишили воли, но она
