совершенно ничего не знаю и не понимаю. Даже то, что со мной случится после смерти.
10
Помню и такое:
– Я никудышный писака. Если бы я был стоящим писателем, мои фразы могли бы убивать читателя на месте. Буквально убивать – как пуля или цианистый калий. Прочитал страницу – перестало сердце биться. Пробежал глазами строчку – отказала печень или почка. Прочитал полромана – отошёл в лоно Авраама. Или ещё лучше: увидел название книги на обложке – и откинул ножки. Эх, если б я был такой могучий писатель! Тогда бы население этой планеты сильно сократилось и вокруг было бы больше пространства… Впрочем, они бы запретили мои книги. Ну и отлично!
11
И вот что ещё я помню:
– Знаешь, что такое любовь, русский? Самое лучшее болеутоляющее средство на свете.
Да, он так и сказал, буквально:
– Love? What is it? MOST NATURAL PAINKILLER WHAT THERE IS.
12
Он рассказал мне сон, увиденный им после обеда:
– Я – золотая кошка. То есть вся шерсть на мне золотая, и когти, и зубы… И я бегу по улицам Нью-Йорка… И за мной гонятся люди – огромная толпища… И каждый из них хочет выдернуть из меня золотую волосинку на счастье. Ну а я, разумеется, этого совсем не желаю… И я бегу, бегу от этих людей по каким-то закоулкам… И мне очень страшно…
13
Он изрёк, затянувшись джойнтом:
– Человек, который чувствует и видит, не может не быть печальным.
14
И ещё это:
– Мы должны наконец увидеть вещи, которые сейчас не видим. И перестать видеть вещи, которые только и видим.
15
Ещё он постоянно цитировал Одена: «Those to whom evil is done, do evil in return».
То есть: «Те, кому причинено зло, причиняют зло в ответ».
16
Он сказал мне:
– Мне восемьдесят два года, русский. Я писатель и уже не смогу измениться. Я могу только писать и вытряхивать кошачью шерсть с одеяла. Даже если случится атомная война, я буду писать и вытряхивать это одеяло. И так до конца света. Я только это и умею: писать и вытряхивать одеяло. Там столько кошачьей шерсти, что хватит мне и на том свете.
17
Он шептал, поглаживая кошку:
– Я развращён властью. Я развращён развратом. Я развращён развратом власти. Кто держит меня на этой гиблой планете? Кому это нужно? Все померли: Билли, мама и папа, Джоан, Морт, Майкл, Руски… А я не помираю… Неужели я им нужен? Неужели они меня используют в своих целях? Почему Иисус умер, а я не умираю? Кому это нужно?
И вдруг сказал мне:
– Old actors never die, they just fade away on old screens, русский.
18
– Мои руки не слушаются меня, – сказал он за обедом. – Мои пальцы не желают делать то, что я им приказываю делать. Они, чёрт возьми, бунтуют. Ёб твою мать – конспирация пальцев! Заговор костяшек! Конфликт суставов! Всюду одни конфликты и войны! Моё тело против меня, как я против Белого Дома! Моё тело на стороне Вашингтона? Не могу поверить!
19
– All animals are a part of you, – сказал он. – Why so many parts rejected, demonized, dreaded, exterminated? Ведь все мы состоим из разных животных. Почему же надо уничтожать, унижать, обижать, зажимать их? Почему они приканчивают змей и шакалов? Они же сами змеи и шакалы! Белые люди – какая это сволочь! Какая падаль!
20
И ещё помню это:
– Русский, ты слыхал про Шри Ауробиндо? Про его переживание Безмолвного Брахмана? Под конец он устал от конфликтов с властью, от своих учеников, от просветительской работы, от всей этой нервотрёпки. И целых десять лет не выходил из транса. А когда вышел, произнёс единственную и последнюю фразу: «It is all over». И они гадали, что эти слова значат. А по-моему, тут и гадать не надо.
Он замолчал и не объяснил мне, что, по его мнению, значат последние слова Шри Ауробиндо.
21
Иногда мне кажется, что Берроуз был таким же, как я, мерзавцем, только намного умнее и ловчее.
Он сказал мне:
– Люди думают, что знают, кто такой Берроуз. Но Берроуз, которого они знают, – кукла.
22
Сейчас, когда в мире бушует коронавирус, я вспоминаю такое:
– Старайся никогда не попадать в больницу, русский. Нынешние врачи работают на полицейское государство и на общество контроля. Они используют любую возможность, чтобы сделать человечков дураками. Создание глобального банка ДНК – вот новая задача власти. Они хотят модифицировать, перелицевать, вывернуть наружу homo sapiens – и сделать его совершенно послушным.
Он так и сказал:
– The Global DNA Bank – for profiling and engineering.
Эпидемия коронавируса – обширная и уникальная возможность для организации глобального банка ДНК.
23
Он несколько раз заговаривал о Мерзком Духе, который в нём угнездился.
Он сказал мне:
– Этот Мерзкий Дух выглядит как череп. Обычный человеческий череп. Только у него нет глазных впадин. Зато есть два маленьких крылышка, как у цыплёнка. И он, этот сукин сын, внутри меня летает.
24
Он повторял, раскачиваясь в своём кресле, как ванька-встанька:
– So what is the point of life? CONFLICT. No conflict, no life, русский. Без конфликта вообще никакого смысла нету. Я в постоянном конфликте с моим Мерзким Духом.
25
Он показал мне запись, сделанную им в небольшой переплетённой книге (он ежедневно вносил туда заметки):
CONFLICT = ENERGY = LIFE = FRICTION = ENERGYo= LIFE
26
И ещё припоминаю такое:
– Я намного старше, чем когда-либо мог себе представить. У меня ноет поясница и подгибаются колени. Я уже не говорю о тощей жопе, на которой мне сидеть больно. Я с трудом вспоминаю, что делал вчера, хотя отлично помню, что случилось, когда мне было три года. А ещё у меня дёргается лицо, потому что какие-то нервы вышли из строя. Когда я выхожу из дома, мне кажется, что прохожие меня презирают, и мне становится стыдно. Но я стыжусь ещё больше, если кто-то узнаёт меня в лицо и говорит: «Hello, maestro Burroughs!»
