которой говорил жрец. Идём.
Каменистая тропка, ведущая к курганам, давно заросла и явно использовалась очень редко. Она бежала вперёд, иногда теряясь в невысокой северной траве, петляя меж пологих холмов. Ветер пригибал пушистые горные сосны, выл в обветренных каменных столбах, возвышавшихся то тут, то там, словно пальцы мёртвых каменных гигантов, пытавшихся схватить небо.
Обогнув склон небольшого холма, Дроган огляделся и заметил невдалеке обвалившийся вход. Только сейчас он понял, что каждый из невысоких бугров вокруг — на самом деле давно заброшенный курган. От этой мысли становилось немного не по себе.
Но тропа вела всё дальше в сторону гор, и вскоре впереди послышались свист и глухой перестук, смешивавшиеся с голодным воем ветра. Несколько шагов, и Дроган вышел на небольшой участок между четырьмя курганами, посреди которого пылал костёр. Перед пламенем, сгорбившись и подобрав ноги, сидела старуха. Её лицо и руки покрывали письмена, на плечах лежала грубая шкура, на коленях — жезл, украшенный перьями. Дроган огляделся по сторонам и заметил, наконец, источник стука — десятки черепов ухмылялись ему с верёвок и ржавых цепей, свисавших с потемневших и растрескавшихся от старости столбов, поддерживавших небольшую хижину, сплетённую из ветвей, как огромная корзина. Кости сталкивались друг с другом на ветру, окуриваемые дымом, поднимавшимся от костра. Отшельница была неподвижна, словно и сама не принадлежала миру живых.
— Здравствуй, женщина. Это тебя в деревне называют отшельницей?
Старуха медленно кивнула и подняла на Дрогана взгляд. Один её глаз был закрыт мертвенным бельмом.
— Как ты выживаешь в этом месте? Оно бесплодно, как пустошь. Это ведь просто старое кладбище.
Голос отшельницы был сухим, тягучим, ничего не выражавшим.
— Ты действительно пришёл, чтобы спросить об этом?
Дроган покачал головой.
— Нет. Я пришёл узнать, откуда в деревню пришёл мор. Говорят, тебе ведомы голоса мёртвых. А есть люди, которые считают, что болезнь появилась не из мира живых.
Старуха опустила голову и пристально взглянула в огонь.
— Я вижу тени, — хрипло произнесла она. — Я слышу голоса. Но я не знаю имён. Если тебе нужно имя, спроси у мёртвых сам.
Её покрытая морщинистой кожей, похожая на птичью лапу, рука вытянулась, и острый палец указал на вход в один из курганов. Дроган не помнил, был ли тот открыт, когда он пришёл, но сейчас чёрный провал входа ждал его, словно пасть древнего чудовища.
Охотник подошёл к зеву могильника и зажёг фонарь. Маленький огонёк свечи затрепетал в стеклянной темнице, но его свет был неспособен разогнать вековую тьму подземелья. Дроган обернулся.
— Что меня там ждёт?
— Мрак, — коротко ответила старуха.
Глава 10
Стоило Дрогану шагнуть под низкий свод коридора, как тьма сомкнулась вокруг него. Воитель обернулся, но входа, через который он только что прошёл, не было видно. Выругавшись, Дроган попытался вытянуть руку вбок, и та сразу же упёрлась в невидимую шершавую стену. Верхушка шлема также скребла по потолку, стоило выпрямиться в полный рост. Так что коридор был.
А вот выхода наружу не было. Огонёк свечи превратился в яркую точку, не освещавшую ничего вокруг. Продолжая касаться стены, Дроган сделал несколько шагов в одном направлении, затем развернулся и прошёл вдвое дальше в другом. Ни единого намёка на то, как выбраться. Дроган полез в сумку и достал оттуда старый череп.
— Твоё императорство, ты здесь?
Глазницы черепа вспыхнули холодным пламенем.
— Здесь. Хотя и не особенно доволен тем, что ты постоянно держишь меня в этом дурно пахнущем мешке.
— У тебя даже носа нет. Не думаю, что ты чувствуешь запахи.
— Верно, — проворчал в ответ мертвец. — Однако, исходя из предыдущего опыта, могу сделать обоснованное предположение, что походная сумка вряд ли будет пахнуть полевыми цветами. Сам факт того, что я столько времени провожу в ограниченном пространстве, до этого предназначенном для транспортирования вещей, для меня унизителен.
— Ха, — выдохнул Дроган. — Ладно, думаю, я мог бы как следует вычистить её и набить свежей травой. Тебя это устроит?
— Буду весьма признателен. Теперь, мой легко отвлекающийся друг, я рискну предположить, что ты достал меня не для того, чтобы поговорить о неприемлемости условий моего содержания?
Дроган скривился, с трудом подавив желание отбить у черепа пару зубов. Сдержав слова, готовые, было, сорваться с губ, вместо этого он произнёс:
— Посмотри вокруг. Ты видишь что-нибудь?
— Как ты справедливо заметил всего пару минут назад, у меня нет носа. Несомненно, от твоего проницательного взгляда не ускользнуло и то, что у меня также нет глаз. Соответственно, чисто технически, я вообще ничего не вижу. Никогда.
Дроган нахмурился.
— Это не приходило мне в голову. Погоди, но ты же как-то понимаешь, что происходит вокруг? И, если уж на то пошло, языка и мозга у тебя тоже нет, но ты как-то говоришь и думаешь.
— Сие есть великая загадка посмертия. В сущности, я — лишь дух, привязанный к своим останкам. Думаю, поэтому я и не смог управлять своим скелетом там, где ты меня нашёл. Поэтому — да, я воспринимаю мир вокруг, но способ, каким я это делаю, сложно описать. Это как если бы зрение и слух смешались между собой, распространились во все стороны вокруг, а воспринимал ты их напрямую своим разумом, минуя органы чувств.
Дроган попытался представить то, что описал Агарис, но у него ничего не вышло.
— Ты прав. Это слишком сложно вообразить. Надеюсь, мне никогда не доведётся это пережить.
— О, — казалось, в голосе древнего тирана прозвучала усмешка. — Не беспокойся на этот счёт. Ты не переживёшь.
Дроган тряхнул головой.
— В любом случае, я не вижу в этой темноте вообще ничего. Я только что вошёл в курган, но рядом нет выхода. Ощущаю рукой стены, но перед глазами только мрак. Даже огонёк свечи и твои глазницы не дают никакого света.
— Мои глазницы светятся? Не знал.
Агарис замолчал, и пауза продлилась так долго, что Дроган уже собирался окликнуть его, когда мертвец подал голос.
— Друг мой, как ты вообще сюда попал? Это место, — Агарис
