подозрение? Ну, может быть, некоторые иногда совершают нечто такое, что выходит за рамки нормального поведения…
Бирок глубоко задумался и вздохнул.
— Нет. Я не могу назвать никого, кто вызывал бы желание сразу показать на него пальцем. Хотя, Знаете, в любом большом здании, вроде нашего, всегда есть сумасшедшие… Например, мистер Крэм с четвертого этажа имеет привычку часами разговаривать со своим английским бульдогом. А у миссис Шварц с седьмого просто отвратительный характер…
Но его тут же прервал Сорренсон:
— Я живу в этом доме с тех пор, как его выстроили, и знаю все обо всех, кто здесь жил и живет сейчас. И я могу с уверенностью сказать, что искать тут убийцу не имеет смысла. Бен, вы со мной согласны?
Тот утвердительно кивнул головой.
— Так что, кто бы это ни сделал, он непременно человек со стороны, — добавил Бен.
— Позвольте мне самому делать выводы, мистер Бэр- дет, — довольно резко заметил Бурштейн, — чтобы никто из вас не оказался вдруг в неприятном положении.
— Послушайте, инспектор, мне не нравится тон вашего разговора, — внезапно заявил Дженкинс. — Уже вполне очевидно, что никто из нас не имеет отношения к этому делу. А вы ведете себя так, будто мы и есть ваши главные подозреваемые…
— Прошу прощения, но я с вами не согласен, — учтиво улыбнулся ему Бурштейн. — Видите ли, в силу специфики моей работы с этого момента каждый из вас, к сожалению, находится под подозрением. Это, я надеюсь, понятно?
Ему никто не ответил.
— Есть тут одна вещь… — вдруг неуверенно произнес Бен.
— Какая же? — мгновенно отреагировал полицейский.
— Ну… Я, правда, не знаю, как это может вам помочь… И все же…
— Ну, говорите же! — не отставал от него инспектор.
И тогда Бен шагнул вперед.
— Дело вот в чем… В нашем доме живет одна монахиня— здесь, в соседней квартире. Правда, ничего особенного в ней, наверное, нет, как, впрочем, и во всех остальных жильцах дома. Но есть одно странное обстоятельство. Вчера вечером мы с друзьями собирались в квартире мистера Сорренсона, и внезапно эта старуха стала главной темой нашего разговора. Хотя лично с ней никто из нас не знаком, а просто каждый слышал какие-то сплетни, слухи, и все… Но я еще раз хочу повторить, что не знаю, каким образом она может быть замешана в этом деле… Мне говорили, что она полностью парализована, глуха, нема и слепа.
Лицо Бурштейна по-прежнему оставалось непроницаемым, но Бен сразу почувствовал, что его монолог задел полицейского, и теперь тот о чем-то напряженно раздумывает. Словно он уже знал об этой монахине или тоже кое-что слышал. А может быть, он заметил ее еще с другой стороны улицы, когда приехал сюда. Она ведь всегда сидит у окна своей комнаты на десятом этаже… Но, так или иначе, слова Бена тронули его, а может, и подсказали что-то ценное или навели на важную мысль.
— А как зовут монахиню? — как бы между прочим осведомился инспектор.
— Не знаю, — пожал плечами Бен. — Хотя этого, наверное, и никто не знает…
Бурштейн медленно зашагал по комнате, потом снова подошел к окну и выглянул в ночь. На город опускался туман. «Неужели это простое совпадение?» — в который раз спрашивал он себя. А потом изо всех сил напряг память, пытаясь восстановить в ней события, со времени которых прошло уже столько лет, что отчеты о них в полицейских архивах покрылись дюймовым слоем пыли. Там еще вроде была замешана какая-то девушка. И старый слепой священник. Вспомнилась запутанная цепь убийств. Но тогда осталось множество вопросов, на которые так и не удалось найти ответа. И все это чуть не привело его предшественника и тогдашнего начальника Томаса Гатца в психиатрическую больницу. Постепенно он начал припоминать все более подробно. Теперь следовало выяснить адрес того дома, где все случилось. Где-то в районе 80-х улиц в Западной части города Значит, это совсем недалеко от того места, где он находится сейчас… Инспектора все сильнее разбирало любопытство. Решено: утром он первым делом затребует все архивные материалы о том следствии и проверит адрес. И тогда все встанет на свои места. Может быть.
Бурштейн отвернулся от окна и заметил, что все присутствующие пристально смотрят на него.
— Вы не знаете, кто владелец этого дома? — поинтересовался он.
— Управление нью-йоркской епархии римско-католической церкви, — отчеканил Дженкинс.
Инспектор обратился к Бену:
— Скажите, а сейчас монахиня тоже там? — Он указал пальцем на стену, за которой находилась квартира 10-С.
— Да, — кивнул Бен. — Впрочем, она всегда там. Когда вы выйдете на улицу, не забудьте посмотреть на ее окно Правда, сейчас ночь, и вы мало что разглядите, но очертания ее фигуры легко различимы даже в темноте. Если нет, попробуйте зайти завтра.
— Утром мне хотелось бы переговорить с доктором вашей жены, — после долгой паузы сообщил инспектор. — Надо выяснить, когда я смогу допросить ее. И еще одно: никто из вас, господа, впредь не должен покидать города, не уведомив предварительно меня или сержанта Уосо. Это понятно?
Все согласно кивнули.
— Тогда у меня все, — с мрачным видом произнес Бурштейн.
Вместе с Уосо они вышли в коридор и остановились перед соседней дверью с латунной табличкой «10-С». Инспектор прислушался. Тишина Он легонько постучал в дверь. Ответа не последовало.
— Я думаю, вы не отнеслись слишком серьезно ко всей этой белиберде? — устало усмехнулся сержант.
Бурштейн подошел к лифту и нажал кнопку вызова.
— Вот что, Уосо. Я хочу, чтобы завтра ты нашел для меня в архиве одно дело примерно пятнадцатилетней давности. Речь идет о серии убийств. Дело расследовал инспектор Гатц. Поищи его в алфавитном каталоге по именам: Элисон Паркер, Майкл Фармер, Джозеф Бреннер. Скорее всего материал зарегистрирован на одну из этих фамилий. Когда найдешь — ознакомься с ним сам. А потом уже скажешь мне, что ты думаешь о старой парализованной монахине. Договорились?
Подъехал лифт.
— Хорошо, — коротко кивнул Уосо, заходя в кабину.
— А еще постарайся придумать какой-нибудь веский иредлог для ордера.
— Для какого ордера? — не понял Уосо.
Все еще стоя в коридоре, Бурштейн оглянулся и обвел взглядом холл десятого этажа.
— Мне необходимо побывать в квартире монахини.
Он зашел в лифт, двери закрылись, и начался плавный спуск.
* * *
Дыхание Фэй было медленным и тяжелым. Пожалуй, даже чересчур медленным. Но, значит, она спит спокойно, и никакие кошмары ее не мучают. Наконец-то на щеках жены обозначился легкий румянец.
Бен склонился над ней и нежно поцеловал ее в щеку. Лекарство действовало, как и обещал доктор. Теперь Бену лишь оставалось надеяться, что
