Целый день я занимался записыванием слышанного мной накануне и изготовил к фельдмаршалу письмо, которое отсылаю с фельдъегерем.
30-го июня ввечеру я прибыл в Петергоф и по приезде моем был встречен фельдъегерем, который вручил мне знаки ордена Белого орла, копию с грамоты и письменное поздравление военного министра, при коем он препровождает все сие. Я должен был немедленно одеваться, дабы поспеть к императрице поздравлять ее с днем ее рождения, что двор делает накануне; тут же мне надобно было вместе и представиться. Я отправился и, как мне не было времени пригнать новую ленту и звезду, то я надел аннинскую. Представление уже началось, то было в 9 часов вечера. Военный министр, увидев меня, советовал надеть синюю ленту, потому что сие государю не понравится и сколько я ни говорил, что не поспею, он находил необходимым для меня надеть новую ленту, почему я, возвратясь, надел ее и в одиннадцатом часу явился на бал, в течение коего военный министр представил меня императрице. После полуночи бал кончился. В продолжение сего времени военный министр отвел меня и сказал по секрету, что государь желает дать мне в командование корпус и что сие последует до окончания занятий моих по временной счетной комиссии, учреждающейся в Киеве, так чтобы я мог в одно время заняться и тем и другим. Клейнмихель мне также сказал на стороне, что в оправдательном рапорте своем Левашов… упоминает о слезах своих, которые утирает и т. п.
1-го числа июля началось разводом. Позен спросил меня от имени министра, какое фельдмаршалу угодно дать назначение сыну его, коего государь намеревался определить в артиллерийское или инженерное училище. Я отвечал, что мне сие неизвестно; что если меня о сем спросят письменно, то я обращусь с тем же вопросом к фельдмаршалу, почему мне и была прислана о том записка.
На выходе, после развода, государь поздравил меня с новым орденом и сказал, что сие в задаток и что он надеется, что будущая служба моя будет соответствовать предшествовавшей, к чему он, награждая меня за прошедшую, желал поощрить.
После выхода я зашел к Клейнмихилю. Он говорил мне опять о донесении Левашова… В словах своих Клейнмихель не мог скрыть злобы своей на военного министра, для свержения коего он, как говорят, принимает всякие меры, надеясь поступить на его место. Я приступил к ходатайству о размещении главных чиновников штаба армии. Он сказал мне, что государь приказал иметь Севастьянова в виду для производства в генералы и назначения бригадным командиром. Я ему сказывал также, какой я получил неудовлетворительный ответ от князя Меншикова на счет Вейрауха.
– Это ничего, – сказал он, – государь приказал иметь генерала Вейрауха в виду на вакансию для занятия места выборгского коменданта, по смерти генерала Берга, который скоро по старости своей умрет, а до тех пор считаться ему прикомандированным к департаменту Генерального штаба.
В течение сего дня многие любопытные расспрашивали меня о происшествии с Левашовым; но я всем делал уклончивые ответы, и как они видели, что я не расположен им отвечать в подробности, то и оставили меня в покое. Одному только князю Петру Михайловичу Волконскому я несколько объяснил, и то не открывал всех подробностей дела.
Поутру было представление императрице. Государь обедал в семейном кругу своем; все прочие за особенным столом в залах дворца. Подле меня сидел генерал Капцевич, который, между прочим, сказывал мне, что упразднение штаба составляет 7 000 000 рублей экономии государству в год. По расчету, сделанному нами и представленному государю фельдмаршалом, выходит только 365 000 рублей экономии; но я вскоре узнал о причине сих нелепых слухов, как сие ниже видно будет.
После обеда пришел ко мне Иван Шипов, который имеет поручение в Черноморию, и он мне рассказал следующее.
Когда Левашов приезжал в прошедшем году в Петербург, то ему государь говорил, что он желал бы из Киева сделать третью столицу[24]. Сие было ему лично сказано государем, или чрез военного министра. На это Левашов отвечал, что сие бы можно, но что присутствие главной квартиры, стесняющей город, постоянно ему в том препятствовало.
– Чего же откладывать? – сказал министр. – При первом случае, как вам будет о сем говорить государь, скажите сие, и я вас поддержу и представлю значительность расходов, обременяющих казну по случаю существования главной квартиры.
Так и случилось: Левашов свое сказал государю и когда министр о сем был спрошен, то он отвечал, что точно расходы очень велики, что министр финансов на нынешний год отдал ему только две трети положенного бюджета расходов по Военному министерству и что потому он точно полагал необходимым уничтожить Главный штаб армии, и представил государю записку, составленную по всем департаментам своего министерства, в коей были показаны огромные расходы, употребляемые на содержание Главного штаба армии, и уничтожение его вмиг было решено; а министр получил в командование свое два корпуса, чего он домогался.
Все сие противоречило, однако, словам министра, соглашавшегося со мной, что главная квартира не могла обременить города, а напротив того, умножала благоденствие оного, по большему количеству денег, нами там расходуемому; ибо все квартиры наши в Киеве наемные, а не отводные, и не составляют никакой повинности для города.
Ввечеру был бал. Государь, отведя меня в сторону, велел остаться все следующие дни при нем, дабы присутствовать на всех ученьях и маневрах, и объявил мне, что я назначаюсь на сих последних быть посредником. Я отвечал, что, не будучи никогда на маневрах, боюсь ошибаться; но государь не принял сего извинения, и 2-го числа поутру военный министр объявил мне, что государь назначает меня начальствовать Петербургским отрядом на маневрах, имеющих быть 9-го и 10-го чисел, при чем дал повеление, диспозиции и карту. Военный министр сказывал мне еще, что командир 6-го пехотного корпуса князь Хилков, коим государь остался очень недоволен, располагает выйти в отставку, что его заменит командир 1-го корпуса Нейдгард, коего домашние дела призывали в Москву; что мне бы дали 1-й корпус, но что во внимание к неудовольствиям, которые были между мной и фельдмаршалом Паскевичем, государь не решился мне дать сего корпуса, а назначает в оный генерала Гейсмара, а меня на место Гейсмара в 5-й корпус, по окончании дел счетной комиссии; что государь полагает мне приличнее командовать на турецкой границе, где мне дела были известны, и где я мог быть полезен в первой войне, которая бы открылась в той стороне. Он поручил мне держать сие в тайне. Я благодарил его за доверенность и отвечал, что назначение такого рода для меня, конечно, весьма лестно; но что старше меня князь Горчаков, весьма достойный дивизионный начальник.
– Государь не хочет ему давать корпуса, – отвечал министр, – впрочем, государь сам от себя назначает корпусных командиров, несмотря на старшинство. Прежде, – продолжал он, – государь располагал было призвать вас, по закрытии счетной комиссии, в Санкт-Петербург и поместить в Военный совет, вы бы были под рукой, но ныне вам корпус назначает, по случаю открывающейся вакансии.
