присел напротив нее, — давай говорить прямо. Где и в чем я тебя не ценю?
— Тебе ведь известны мои моральные принципы? — спросила она.
Я задумался.
— Да, наверно. Может быть, не все, но… Я просто знаю, что ты очень высокоморальная.
— Знаешь, значит? — с каким-то неудовольствием отреагировала Вера. — Ну так, значит, ты знаешь, что я не буду работать с режиссером, который так себя ведет?
— Как?
Вера пропустила мимо ушей очередной дурацкий вопрос и продолжила свою обвинительную речь:
— Знаю, ты скажешь, что при таких моих принципах мне, наверное, лучше вообще не работать в кино. Если только самой не стать постановщицей… И ты, наверное, будешь прав. Но все-таки есть какие-то внешние приличия, Аркадий. Раньше я никогда не заводила с тобой таких разговоров, хотя всегда была в курсе твоих увлечений…
— Это для меня новость, — не выдержал я.
— Значит, ты все-таки меня недооценивал, — вздохнула Вера. — Я про что говорю — раньше у тебя тоже были какие-никакие принципы. Здесь, на работе, — только работа. А личное — где-то там. — Вера презрительно (по-другому не скажешь) взмахнула рукой, давая понять, как ей глубоко противно то, что происходит «где-то там». Она, наверное, вообразила себе в эту секунду злачные места: кабаки, рестораны, вертепы. Для Веры, сколько я мог судить, все это были синонимы…
39
— Вера. — Я подошел к ней и положил ладонь на ее руку, покоившуюся на подлокотнике стула. Вера брезгливо выдернула кисть из-под моей ладони. — Я понимаю, в чем дело, — мягко продолжал я, — тебе изначально не понравился мой сценарий, теперь тебе не нравится фильм, который мы начинаем снимать, а в довершение всего тебе не понравилась и утвержденная актриса. Что ж, все логично, последовательно…
Вера не выдержала и вскочила на ноги.
— Да перестань уже, — взмахнула она рукой прямо перед моим лицом. — Как раз как к актрисе у меня к ней нет претензий. А вот как к женщине…
— Нет, Вера, ты не права, — возразил я с предельной твердостью. — Уж ее точно не в чем обвинять. Так что…
— А тебя все-таки есть в чем? — поймала она меня на слове.
— Ну если ты вообразила меня соблазнителем актрис, то…
— Ты прекрасно знаешь, что я никогда ничего не воображаю! Воображение развито у тебя — это твоя прерогатива. Ты ведь у нас художник. — Слово «художник» прозвучало у Веры как оскорбление.
— Вера, — устало вздохнул я, — что ты от меня хочешь?
— Прекрати крутить с этой актрисой, — неожиданно спокойно ответила она.
— Я и так ничего не кручу… Честное слово, Вера, я удивлен, что ты обо мне такого мнения…
— Я тоже удивилась, что на этот раз ты стал ухлестывать за замужней. Прежде за тобой такого не числилось.
Слово «числилось» тоже меня покоробило — я почувствовал себя преступником, который впервые перешел какую-то грань. А Вера в таком случае — следователь, пораженная тем, что ее подопечный скатывается все ниже и ниже в своих злодеяниях.
— К сожалению, Вера, — горько усмехнулся я, — твои подозрения не соответствуют действительности. Я вообще не помню, чтобы на твоих глазах я за кем-то ухлестывал…
— На моих этого и не было.
— Значит, у тебя нет доказательств, а именно только подозрения.
— Ты прекрасно знаешь, что уж в наших кругах всем и всегда известно, кто, как говорится, с кем…
— Нет, — покачал я головой, — куда прекраснее мне известно, что подобные слухи чаще всего не имеют под собой оснований.
— Аркадий, — умоляюще сказала Вера, — ну ты же неглупый человек. Или действительно эта Варвара так тебе приглянулась, что ты утратил… — Она пощелкала пальцами, подыскивая нужное слово. Я пришел ей на выручку:
— …Остатки соображения.
— Да, допустим, — согласилась Вера. — Способность соображать. Потому что если бы не я сегодня увидела, что вы заперлись вдвоем, а кто-нибудь другой, то слух бы уже пополз. И что — это был бы безосновательный слух?
— Если ты видела, что мы заперлись вдвоем, зачем же…
— Я не так выразилась, — перебила Вера. — Я поняла, с кем ты, когда обнаружила, что ты заперся. И любой другой бы понял. Ну не дураки же вокруг, Аркаша!
— Аркадий, — сухо поправил я.
— Аркадий, — покорно согласилась Вера. Она уже немного успокоилась.
— Ладно, Вера, я не буду никому давать пищу для слухов. Тебя это устраивает?
— То есть ты обещаешь не склонять жену твоего друга к измене с тобой?
— Волнистый мне не друг, — отрекся я. — Это во‐первых. А во‐вторых, я никого ни к чему не склоняю. Вера, за кого ты меня принимаешь?
— За несчастного человека, — вздохнула она.
— Это еще куда ни шло, — примирительно сказал я.
После этого ни я, ни она не поднимали эту тему — весь день общались только по поводу работы.
Однако именно в этот день я поймал себя на мысли, что в Вере все же есть что-то неуловимо неприятное. И именно это всегда не позволяло мне испытывать к ней интерес как к женщине… Хотя до этого я не исключал того, что когда-нибудь женюсь на ней, теперь твердо понял, что между нами не будет вообще ничего и абсолютно никогда.
Может, я по контрасту с Варей стал так ее воспринимать? Ведь Варя, моя Варя (я впервые мысленно назвал ее так) — она словно чудесный камертон, эталон девушки, с которым отныне следует сопоставлять всех прочих девушек и женщин.
Боюсь только, что решительно никто не выдержит этого сопоставления — и потерпит в моих глазах такое же поражение, какое нынче потерпела Вера.
40
В субботу вечером Варя мне позвонила.
От неожиданности я выронил изо рта сигарету — и едва не спалил квартиру.
Попирая окурок тапкой, я лихорадочно заговорил:
— Варя, это вы? Добрый вечер! Как же я рад вас слышать…
— Что вы делаете? — проворковала она.
— Ничего не делаю…
Не то, не то говорю. Надо что-то вроде — «думаю о вас», «предвкушаю встречу в понедельник»… Надо немедленно пригласить ее куда-то — что же я молчу?!
Варя меня опередила:
— Я бы хотела встретиться с вами… Если вы не возражаете.
— Как я могу возражать! — экзальтированно вскрикнул я. — Варя, я могу заехать за вами прямо сейчас! Вы слышите?.. Не совсем прямо сейчас то есть, а через полчаса!..
— Хорошо, — сказала Варя. — Только не подъезжайте к дому.
— Я остановлюсь на дороге за вашим домом. Вы сядете — и мы сразу поедем… — Тут я задумался. Куда мы поедем? Но Варя не дала мне додумать и эту мысль:
— Значит, через полчаса? Тогда до встречи!
Наученный опытом, я не терял ни секунды.
И все равно, как только
