идет речь, я пока не догадался. Поэтому помотал головой.
— Он велел вести тебя в… — Вика запнулась, смутилась, потом заулыбалась пуще прежнего, — на гауптвахту, если ты не будешь слушаться.
Улыбка у нее была чудесная. Не улыбка, а нектар для души.
— А я тебя не слушаюсь? — Спросил я с интересом.
Вика приняла самый серьезный вид и подтвердила:
— Еще как!
Впрочем, надолго ее серьезности не хватило, и она почти сразу расхохоталась в голос. Пришлось пообещать:
— Я больше так не буду. Не надо меня конвоировать.
— Ничего не знаю, — сказала девчонка, — пойдешь под конвоем! Как злостный хулиган.
* * *
Под таким конвоем в сортир меня еще не водили. Но это вышло неожиданно приятно. Вика подошла к делу серьезно. Обняла меня за спину, закинула мою руку себе на плечи. Хорошая, добрая девочка. Довела до дверей, оставила на пороге. Даже отошла из деликатности.
На обратном пути еле выпросил разрешение идти без поддержки. Благо ноги стали послушнее, ощущение, что голова вот-вот оторвется от шеи и взлетит, прошло.
— Что у вас случилось без меня? — Я остановился на первой ступеньке крыльца отдышаться.
Вика отмахивалась ладонью от озверевших комаров. Смотрела на меня спокойно.
— Ничего. Уложили тебя спать, Слава куда-то уехал. Клиентов больше не было.
— А Влад?
— Он тоже уехал, но обещал вернуться. Сегодня. За матрасом поехал.
— Это хорошо.
Это действительно было хорошо. Я странным образом за эти три дня успел привязаться к неунывающему парню с обидным прозвищем Воланчик. К моему единственному в этом мире другу.
Снова вернулась слабость. Ступеньки больше не казались ерундой. Они стали почти непреодолимой преградой. Я с тоской оглядел крыльцо.
Вика уловила мой взгляд, хлопнула себя по щеке, прибила очередного кровососа, не выдержала:
— Давай, помогу. Ты вон сколько сам прошел, просто герой. А пока на крыльцо залезешь, меня съедят. Тебе что, нужны мои кости и пустая шкурка?
Взгляд у нее стал смеющийся и укоризненный одновременно. Довольно необычное сочетание.
Я признался:
— Не нужны.
Прозвучало двусмысленно. Вика нахмурилась. А я рассмеялся в ответ.
— В смысле, нужны. Но вместе с кровью и мясом. В живом виде. Целиком.
— То-то же, — она моментально подобрела и, не спрашивая больше разрешения, подхватила меня под руку, потащила наверх.
* * *
Ближе к ночи приехал Влад. Привез раскладушку. Вместе с ней матрас и все постельные прибамбасы. Обрадовал с порога:
— Я к вам решил переехать. Не прогоните?
— Прогоним, — пошутил я, — нафиг ты тут нам сдался? Только объедать будешь.
Вика тут же бросилась на защиту.
— Сережа, зачем ты так. Владик нам совсем не помешает. И еды у нас много. И деньги скоро будут. Ведь правда, Влад?
Она уставилась на Воланчика с надеждой. А я поспешил ее успокоить:
— Вика, я просто неудачно пошутил. Никто его гнать не будет.
Когда легли спать, когда погас свет, когда зазвенели оголодавшие комары, Влад произнес громким шепотом:
— Серега, ты чего сегодня устроил? С дуба рухнул?
Ответ мой прозвучал глупо. Но был он предельно искренним:
— Не знаю, я не специально. Само как-то получилось.
Воланчик хохотнул:
— Ага, насралось. Само. — Потом сменил тон на встревоженный. — Ты точно не обдолбался ничем?
Я не нашелся, что ответить. Кто его, этого Серегу знает? Как он жил…
Влад сам себя успокоил:
— Хотя, откуда? Из дома ты не уходил. Вещи я тебе сам собирал. Да и не водилось за тобой раньше. Курнуть если только… Но тоже давно не было.
— Э-э-э! — Я даже сел. — Не надо грязи. Ничем я не обдалбывался и ничего не курил. Говорю же, сам не знаю, как вышло. Просто вдруг увидел. — Я замялся. — Не могу объяснить. Просто вдруг пришло откуда-то. И аэродром, и самолет, и люди. Там парнишку в форме расстрелять хотели…
— Менты? — Изумился Влад.
— Нет, те, кто самолет захватили.
Воланчик слез со своей раскладушки, обмотался одеялом, дошлепал до кровати и сел рядом со мной.
— Ты правда все это видел?
Я кивнул. Потом пояснил словами:
— Правда.
— Охренеть…
Влад замолк. Я тоже молчал.
— А кто их захватит, видел?
Я пожал плечами. В комнате было темно. Но глаза уже спели привыкнуть. И Влад разглядел мое движение, понял его без слов.
— А почему? — Спросил он.
В голосе его было жадное любопытство. Я снова пожал плечами.
— Не знаю. Парнишку видел, дуло обреза видел. Руки видел.
Я прикрыл глаза, вспоминая что и как. Руки были необычные. И я добавил вслух:
— Все пальцы в наколках. Ну, у того, что с обрезом.
— Охренеть, — опять констатировал Влад. — И что теперь?
— Не знаю. Завтра будет видно. Если все это произойдет, обязательно объявят в новостях.
Это было очевидно. На дворе наступило время гласности. Это раньше людские нервы берегли. А теперь из телевизора на народ лились ушаты крови, боли и грязи. Я невесело усмехнулся: «То ли еще будет!» Но этого надо дожить. Влад еще немного посидел. Потом сказал:
— Ладно, давай спать. Поздно уже.
Словно это я к нему пришел и не даю уснуть.
— Поздно, — согласился я.
Он вернулся к себе. Долго ворочался, скрепя раскладушкой. После затих. Я же никак не мог уснуть. Нежданное видение не давало покоя. Рождало тревогу на сердце. В конце концов, уснул и я.
* * *
В эту ночь мне не снилось ничего. Вика не плакала. Или я этого просто не слышал. Не знаю. Утром проснулся разбитый. Болело все тело. Ломило кости, как у старика.
Вика опять сварила мне отвар. Стало чуть легче. Потом был завтрак. После пришлось облачаться в дурацкий наряд, лепить заколки, надевать парик.
Потом приехал Лис, привез упаковку яиц, протянул Вике. Сказал нарочито громко, чтобы я обязательно расслышал:
— Возьми, пригодится. А то этот шут тебе скоро все продукты перепортит.
Вика прижала к себе яйца, принялась заступаться:
— Он не шут!
Лис, уставился на меня, усмехнулся.
— Не шут, как же. Видел я тут вчера один спектакль.
— Это не спектакль, — попробовала убедить она, — он правда что-то видел! Я ему верю!
Лис скривил губы.
— Вик, — он посмотрел на нее с сожалением, — ну что ты, как
