— Стой!! — отчаянно воскликнула Алекса. В воздухе свистнул остро отточенный шип. Счастливо он миновал всех и с глухим звоном отлетел от стальной переборки. Спифи ошарашено взглянул на рукоять крюка.
— Да, — заметил Рик. — Алекса не могла не встроить туда гаджеты — ну знаешь, как в пьесах про агента Шона.
Спифи энергично кивнул. Он обожал этот цикл пьес.
— Алек смотрела его весь. Дважды, — как бы невзначай добавил Рик.
Алекса бросила на наставника строгий взгляд. Тот усмехнулся.
На следующей стоянке Спифи часа два испытывал крюк, и остался очень доволен. Особенно хорош был встроенный в механизм крохотный дизельный моторчик. После этого он нашел лучшую кондитерскую в том городке и купил Алексе кило отличных пирожных. Алекса взглянула на него весьма сурово и заметила: «В этом не было нужды», после чего с удовольствием съела всё кило за два дня. Единственное уцелевшее пирожное дразнило Спифи еще сутки, стоя в шкафчике с едой под стеклянным колпаком и с надписью — «Для мисс Ч».
* * *
Среди безбрежного, сияющего океана медленно поднимался и опускался вместе с волнами плавучий город мафуров. Огромная деревянная многоярусная пирамидальная башня с рядами балконов, завешанных играющими на ветру пестрыми маркизами от солнца, покоилась на пяти соединенных судах. Вокруг — в многоликом шуме плавучих базаров — покачивались рыбачьи лодки и плоты ловцов-на-дне. Небольшие, занавешенные тканями жилые лодки окружали корабль-колосс. Появление серебристого небесного судна вызвало большой ажиотаж. Это был не обычный, уютно попыхивающий топливом из морского масла гостевой дирижабль, а корабль почти никем не виданный — пятиугольный, хромированный, непостижимо быстрый: дитя загадочной и славной эпохи до Неудачи. Девочки всех возрастов дружно повысовывали головы из лодок, побросали дела и смотрели на невиданного гостя — будет потом о нем разговоров не меньше месяца. Это ведь сам Серебряный вестник родом со сказочного Двуликого острова блаженных, дома Помнящих! Их матери, на чьей короткой шерсти уже проступили полоски, тоже глядели с большим интересом — особенно те почтенные дамы, у кого полоски уже почти сошли от возраста. Одетые в расписные набедренники мужчины, трудившиеся в лодках, поднимали головы словно невзначай — мафурам их возраста не пристало проявлять легкомысленный интерес.
Серебряный вестник опустился на главную посадочную платформу и князь Ксарн, закутанный в легкие, широкие одеяния, живописно развевающиеся на свежем ветру, вступил в родной город. За ним с сосредоточенным видом следовала положенная ему свита. Ксарн важно шел, принимая поклоны Обычных и почтительные плавные приветствия Особенных членов племени. Глаза его с четко отмеренной долей презрения скользили по самочкам обоих возрастов, робко наблюдавших за ним издали — «низкие существа, достойные лишь сожаления». Ксарн, как и каждый зрелый мафур, должен был снисходительно презирать этих боязливых, вечно подчиняющихся другим, занятых низменным трудом, чуждых поэзии и истинному искусству существ. И не обращать внимания на их пушистых отпрысков! Ксарн следил за тем, чтобы ненароком не высказать симпатии к низшим, так серьезно, как только мог: он пока еще не настолько стар, чтобы забыть времена, когда был самкой.
Все мафуры появляются на свет девочками. Войдя в возраст полос, становятся Спутницами кого-либо из мужчин, делают весь сонм мелких работ дома и в городе, рожают и воспитывают мафурчат. Проходя мимо детенышей, Ксарн старательно поморщился, чтобы никто не подумал, что воспоминания о тех временах ему приятны. Затем, достигнув возраста, когда со шкуры исчезают полосы, мафур погружается в долгий сон и попадает под опеку всей общины. И год-два спустя просыпается уже истинным мафуром. Ксарн едва заметно прикрыл глаза, блаженно вспоминая свое первое утро после Перерождения. Такая же чудная погода стояла и тогда… В уме его сложилась удачная, оточенная рифма, и он приказал одному из свиты записать ее.
Жизнь мужчины мафура — ловля рыбы, опасный сбор даров дна, и наслаждение науками, искусствами и стихами. Любой член рода, показавший себя достойно на ниве высокого искусства, может покинуть невзрачные ряды Обычных и войти в элиту Особенных, облачившись в одежды с символом волны. Если он окажется склонен еще и к ремеслу охоты — то станет Охотником племени, иначе говоря, тем, кто идет по пути войны. Наиболее умные становятся Помнящими, и им открываются древние тайны потерянной эпохи Великолепия… А иной может даже удостоиться выбора Мудрецов и стать вождем родного города-корабля. Ксарн видел в исконной мафурской системе истинное достоинство, недоступное существам низшего разума.
С удовольствием он наблюдал, как лодки под пестрыми парусами бороздят сияющую лазурь океана; как кипит жизнь на домах-лодках и живописных баржах-базарах; сидят, медитируя на солнышке, главы семейств, окруженные спутницами, которые вычесывают крошечных морских рачков из их шерсти… Тихий мир, к которому так близки враги. Всего тысяча лиингов до самых дальних границ цивилизации. А дальше обитают варвары севера, те, кто готов покуситься на этот островок великой культуры, достатка и мирной жизни — ужасные Пришлые. Сам Ксарн никогда не был настолько далеко от благословенного юга, но с детства четко знал: люди — опасные враги. Каждому это известно!
Между тем он добрался до самого верха башни. Ему изысканно поклонился старейшина, управлявший плавучим городом во время его отсутствия. Ксарн прибыл домой, чтобы выяснить, что случилось с ним перед смертью. Несколько минут они сидели на просторной террасе, и вели изысканно-вежливую беседу, дегустируя редкие фрукты и привозимые с севера вина; наслаждаясь изумрудными далями океана. Солнце опускалось; Темная луна медленно взбиралась на небо. В наступающих сумерках старейшина отчитался князю о важных делах города, получил инструкции, а затем отвел Ксарна в зал для размышлений и вручил привезенный из Мадаргана отчет о последних известных поступках князя.
Личность Ксарна была в последний раз записана в Призму до отправления на задание, и он, очнувшись в подземельях Двуликого Острова, не ведал ничего, что случилось после этого. Последнее, что Ксарн помнил — как ему вручили тюрьму мерзкого Неудачника, заключенную в контейнер наивысшей защиты. Мафуру пришлось восстанавливать собственный путь по чужим записям. Ксарн узнал, что преследовал в Мадаргане небезызвестного Рика Мортона… и тот убил двоих его помощников. Это было нехорошо — те были опытными, проверенными Охотниками, пожалуй, лучшими в клане после самого Ксарна. Да, и, хотя такую мелочь как-то стыдно упоминать взрослому мафуру, были его собственными детьми — он дал им жизнь в самом начале возраста самки. Весьма обидно, — треугольные уши Ксарна невольно дрогнули.
Но к делу низменные чувства не относится, — одернул он себя.
Хуже, что некому теперь было подробно рассказать князю о его поступках перед смертью. Последнее, что он узнал, что вместе с тюрьмой Неудачника и сотней отборных Охотников отбыл в варварскую Фиору. Потом — пустота. Дирижабль, на котором он летел, пропал, а настойчивые поиски судна или его остатков ничего не дали… Вероятно, корабль упал, и обломки давно уже смыла Титания. Самое плохое, что он потерял тюрьму Неудачника. Если Призма погибла… это будет плохо по-настоящему — мерзкий Неудачник не заслужил еще окончания своих мучений! Ладно, при случае Ксарн допросит этого Мортона.
