границы, есть время их ломать. То, что сложилось внутри этих границ, не исчезает безвозвратно, но больше не нуждается в самих этих границах. «Французское» или «английское» как некий исторически сложившийся культурный феномен, не исчезли, не исчезнут, только «француз» или «англичанин» как граждане соответствующих стран, не всегда будут совпадать с «французским» или «английским». Точно также, «мужское» и «женское» не исчезли, не исчезнут, только не всегда будут совпадать с биологическим мужчиной или биологической женщиной. Не исключено, что сами эти биологический мужчина или биологическая женщина, в какие-то периоды жизни, в каких-то ситуациях, будут являться в обличье «мужского» («женского»), а в других «женского» («мужского»).
Если с этим согласиться, то идентичность, как национальная, так и половая, должна определяться самосознанием человека. Считает себя «французом» («турком», «эфиопом») значит «француз» («турок», «эфиоп»), считает себя «мужчиной» («женщиной») значит «мужчина» («женщина»).
Самое время перейти к моим героям, имена которых заявлены в названии, чтобы, скажем так, «отмыслить» их судьбы в контексте «после XX века».
Банин: поиски идентичности: «гражданка мира»…
Банин (Умм эль-Бану Асадуллаева) родилась в 1905 году в Баку. Она внучка двух бакинских миллионеров Мусы Нагиева[90] и Шамси Асадуллаева[91].
Шамси Асадуллаев, дед Банин по отцовской линии, родился в 1840 году в селе Амираджаны Бакинского уезда Бакинской губернии, в бедной семье.
Муса Нагиев, дед Банин по материнской линии, родился в 1848 году в Бакинском пригородном посёлке Баладжары, в бедной семье.
Нефть сделала и Асадуллаева, и Нагиева миллионерами, нефть ускорила преображение мусульманского населения.
У обоих дедов Банин первыми жёнами были азербайджанки, вторые не были азербайджанками. Мы знаем имена «вторых жён»: Мария Петровна, жена Шамси Асадуллаева, и Елизавета Григорьевна, жена Мусы Нагиева.
Официальный брак Марии Петровны с Шамси Асадуллаевым стал возможным благодаря тому, что Мария Петровна была по исповеданию лютеранкой. Браки между православными и мусульманами в то время не разрешались.
Отец Банин Мирза Асадуллаев[92], старший сын Шамси Асадуллаева, родился в 1875 году, в Амираджанах. Был членом парламента АДР, министром промышленности и торговли в третьем правительстве Ф. Х. Хойского[93]. После установления советской власти в Азербайджане был арестован, а затем эмигрировал с семьёй в Европу.
Его первая жена Умм эль-Бану, дочь Мусы Нагиева, умерла при родах четвёртой дочери, которая получила её имя.
Вторая его жена Датиева Амина[94] (Тамара) была осетинка. Как пишет Банин в «Кавказских днях» (в дальнейшем ссылки на эту книгу без особого упоминания), во второй раз отец решил избрать «культурную спутницу жизни». Банин признаётся, что относилась к мачехе с восхищением, постоянно искала её расположения, хотя и безуспешно.
1905 год когда родилась Банин, был по её же словам «годом общественных беспорядков, забастовок, столкновений, погромов, кровавого армяно-азербайджанского противостояния». Мать Банин вынуждена была скрываться в одном из нефтяных посёлков, и умерла от родовой горячки, поскольку не было соответствующей медицинской помощи. Банин, как и три её сестры, осталась на попечении немки-гувернантки, фрёйлейн Анны.
Несмотря на то, что Банин родилась в сложное время, она получила хорошее домашнее образование, изучала европейские языки, играла на фортепиано, училась танцевать, рисовала.
В те годы в моду вошла фотография и немка-гувернантка, фрёйлейн Анна, часто фотографировалась вместе с девочками. Банин вспоминает: «неописуемая была картина: белолицая женщина-северянка в окружении горбоносых, густобровых чернявых девиц».
Банин называет фрёйлейн Анну пришелицей из другого мира, которая пыталась превратить своих воспитанниц в мягкосердечных Гретхен[95]. Она рассказывала девочкам немецкие сказки, пекла пирожные с кремом, которые были для них в новинку, ввела в обыкновение рождественскую ёлку, а по христианским праздникам пела с девочками христианские псалмы.
Многое изменилось, когда старшая сестра Банин сбежала с каким-то русским пилотом. Сестру вскоре вернули, но происшедшее получило в семье название «великого позора». Учительницы французского и английского были уволены, танцы, музыка, рисование – отменены. Банин отправили в городскую школу для мусульманских девочек, занятия там проводились на азербайджанском языке, многие девушки носили чаршаб[96]. В основном здесь учились дети бедняков, и Банин постоянно чувствовала их враждебность. Она не хотела учиться в этой школе, вскоре отец смилостивился и забрал её из ненавистной школы.
Всё вернулось в старое русло.
В традиционном духе пыталась воспитать подрастающих девочек бабушка. Это была женщина высокая, крупная, дородная, всем своим видом демонстрирующая свой властный характер.
Бабушка категорически отвергала европейскую культуру. Относилась к русским с неприязнью и брезгливостью. Она была убеждённой мусульманкой, своевременно совершала омовение и намаз, предпочитала сидеть на полу на ковриках и подушках, носила чадру и была строга и неулыбчива. Бабушка не позволяла прикасаться к своей посуде «неверным», а если такое случалось, раздавала «оскверненную нечистым прикосновением» посуду, беднякам. Когда недопустимо близко от неё проходил посторонний мужчина, бабушка сплёвывала, поругиваясь. Европейских избранниц своих отпрысков она называла «сучьими детьми» и считала непристойным жениться на иноверках. У бабушки были на то свои резоны: когда-то собственный муж бросил её, женившись на русской женщине с дурной репутацией, и с тех пор жил в Москве, в доме, переполненном иконами.
Банин не скрывает, что бабушка принадлежала к чуждому для неё миру. Куда ближе ей был мир, который олицетворяла фрёйлейн Анна, и, не в меньшей степени, мир мачехи, которая часто ездила в Париж и установила в доме европейский стиль жизни.
По требованию Амины отец Банин приобрёл два автомобиля «Мерседес-бенц». Купить их оказалось не самым сложным, гораздо труднее – научиться ими управлять.
Из Германии в Баку привозили не только автомобили, пианино, прислугу, служащих, но и моду носить усы «а-ля Вильгельм» в подражание Вильгельму II[97], который считался защитником турок и мусульман. Отец Банин, который часто бывал в Германии, также привозил оттуда не только различные подарки, но и по-новому подстриженные и завитые усы «а-ля Вильгельм». Таким он и запечатлён на фотографиях того времени.
На каком языке говорили в семье?
С бабушкой и с прислугой, особенно летом, когда уезжали в загородный дом в апшеронском селении, говорили на азербайджанском языке, другого языка окружающие не знали. С фрёйлейн Анной на немецком языке, другого языка она не знала.
Французскому языку девочек обучала специально приглашённая француженка. На французском языке Банин прочла многие французские романы, да и мачеха привозила из Парижа множество музыкальных записей и книг. Банин впитывала дух французской культуры, готовила себя к будущей парижской жизни.
А был ещё русский язык, старшие знали его хуже, младшие – лучше, но поскольку жили сначала в Российской империи, потом при Советах, без русского языка обойтись было невозможно.
Банин не скрывает, что свой родной
