стенду и показываю на строчку: «Каждый заключенный имеет право на часовую прогулку на свежем воздухе». У нее находится возражение — это как закон — каждый понимает по-своему.
Когда прогулки нет несколько дней, я бегаю в камере вокруг кроватей и делаю цигун при входе на небольшом пятачке. Женщины смеются, им не очень понятно мое стремление к добровольной физкультуре. Основные мои занятия — читать и смотреть в окно. Поскольку чтение — занятие сидячее, то в перерывах мне нужно двигаться. Движение — это жизнь.
Рейки
Осенью 2008 года я получила травму спины и одно время ходила на массаж после работы. Как-то во время массажа я практически заснула. Массажистка, молодая женщина, рассмеялась и сказала, что все на ее массаже стали засыпать.
— Почему? — спросила я.
— Думаю из-за рейки, — ответила массажистка.
— А что это такое?
— Это японская методика лечения руками.
Я с детства интересовалась народными методами лечения, что, видимо, связано с моей любовью к природе. Я стала ее расспрашивать. Она сказала, что лучше мне пойти к мастеру рейки, у которой она училась, и дала ее телефон.
В ближайшие выходные я набрала полученный номер. Приятный женский голос сказал, что группа из шести человек скоро наберется и мне перезвонят.
В ноябре мы пошли к мастеру рейки Надежде Визе вместе с дочкой. Семья, которая должна была участвовать с нами в обучении, не смогла приехать, и мы с дочкой три вечера учились у Надежды вдвоем.
Я была руководителем центрального государственного органа и не собиралась переквалифицироваться на врача. Но у меня одно время сильно болел папа. Родители были уже в возрасте, и я решила, что навыки умения лечить мне пригодятся. Тогда я не знала, как сильно эти навыки вскоре пригодятся мне самой.
Мы прошли инициацию и обе получили сертификат первой ступени.
Поскольку мы жили с родителями в разных городах, в январе 2009 года я пошла учиться на вторую ступень — вторая ступень дает возможность лечить на расстоянии. Я прошла еще одну инициацию и получила сертификат второго уровня. Но важен не сертификат, а умение.
Рейки нужно и для лечения себя. Зимой 2009 года я так сильно уставала на работе, что, ложась спать, закрывала себе ладонями лицо и так засыпала.
Зимой 2013 года в камере я стала лечить женщин, когда видела, что человеку совсем плохо душевно. Это всегда видно, когда человек сомневается, нужно ли ему вообще жить, когда кажется, что смысл жизни потерян…
Я старалась не привлекать внимания, поскольку это лечение необычное и незнакомо большинству. Я просто садилась возле человека и говорила: «Я положу вам руки на плечи (или голову, или спину — в зависимости от того, в каком положении находится человек), а вы расслабьтесь, закройте глаза и думайте о хорошем». Так я сидела, а женщины засыпали. Кто-то засыпал до утра. Кто-то уходил в короткий сон и просыпался с улыбкой и говорил: «Я как будто была в другом месте».
Постепенно в каждый новый вечер ко мне стали подходить из другого конца камеры, с середины камеры. К вечеру накапливалась очередь. Я переходила от одного к другому, и на последнем «пациенте» сама уже была в полусонном состоянии.
Каждый хотел узнать, что это такое. Я не знаю, стоит ли объяснять все подробно, поэтому отвечаю: «Это просто чистая энергия». Многие болезни, особенно связанные с нервами, человеческий организм излечивает сам. Нужна только чистая энергия. Эту энергию можно получить отовсюду — гуляя на свежем воздухе, общаясь с близкими людьми, занимаясь делом, которое по душе, но в тюрьме все это в дефиците.
«Пациенты» пытались мне что-нибудь дать, чаще всего конфету или шоколадку. Моя группа-четверка смеялась:
— Ты со своим лечением с голоду точно в тюрьме не помрешь.
Мастер, проводивший мое обучение, учила, что есть плата за обучение, и за лечение тоже надо обязательно брать плату. Когда я настаивала, что плата не всегда приемлема, поскольку я не собираюсь лечить пациентов, я буду лечить только членов семьи, мастер ответила:
— Тогда надо произнести имя и сказать, что ты даришь это лечение.
Я не представляла, как можно брать плату с заключенных. Так что мое лечение каждый раз заканчивалось тихим самой себе: «Я дарю это лечение… Тане…Маше…Гуле…»
Только один раз я не предложила лечение и потом долго жалела.
Женщины уезжали на зоны, другие «заезжали». Через несколько месяцев моего пребывания в камере 306 у нас появились две новые женщины — одна лет 40, другая лет 55, Тоня и тетя Валя. Тоня зашла в камеру в коротком цветном платье и ярко-оранжевых сланцах. Как потом она объяснила, в изоляторе временного содержания (ИВС) они были вместе с девушкой из Доминиканской Республики. Девушку через неделю отпустили, яркие сланцы достались Тоне. В лагерях цветная одежда запрещена, в тюрьмах ее носить можно. Но из практических соображений большинство носит темную одежду. Однако всегда есть женщины, которые готовы стирать каждый день, но носить привычную цветную одежду и обувь. Цвета дают душе радость и энергию жизни.
Было видно, что эти женщины с высшим образованием, держались они вместе. Тоня на вернем ярусе, тетя Валя — на нижнем. Тоня была бойкая, родом с Украины. Тетя Валя была белолицая и очень полная, разговаривала мало, в основном с Тоней.
В нашей камере только две женщины ждали экстрадиции, точнее ждали ее отмены. Остальные ждали суды, потом на эти суды ездили, потом чаще всего отправлялись в лагеря. Все хотели во Владимир — это ближайшая зона к Москве, никто не хотел ехать далеко в Сибирь.
Через месяц после прибытия этих двух женщин адвокат сказал тете Вале, что есть вероятность по ее статье получить срок три года. Когда в тюрьме каждый день кажется вечностью, пережить три года кажется невозможным. Так же восприняла эту новость тетя Валя.
В этот день Тоня с утра ушла на встречу с адвокатом и пропала до вечера. Тетя Валя сидела тихо на краю своей кровати. Она не обедала. Ближе к четырем часам дня я подошла к ней, спросила о самочувствии. Она сказала, что боится ехать в лагерь на три года. Я ее успокаивала, что, может, суд решит по-другому, и даже если три года во Владимире, то это не страшно. На самом деле я понятия не имею, как обстоят дела во Владимирской зоне, сужу только по рассказам. Но главное в такой ситуации человека успокоить. Ужинать тетя Валя тоже отказалась, сказала, что будет ждать Тоню.
Я чувствовала, что человек уходит
