на него похож.
М и ш а. Я его сын.
К с е н и я И в а н о в н а (смотрит на часы). Прямо хоть лбом о стену…
М и ш а (тоже смотрит на часы). Двигаются…
К с е н и я И в а н о в н а. Ну, Миша, ну давай, ну говори еще о чем-нибудь.
М и ш а. О чем?
К с е н и я И в а н о в н а. Не знаю… Ну расскажи что-нибудь про себя. Ты спортом увлекаешься?
М и ш а. Вообще-то не очень. Зимой — лыжи, коньки, летом — плаванье. Это я люблю.
К с е н и я И в а н о в н а. Это интересно. И лыжи и коньки… (Опять начинает прохаживаться.)
Палата
Т е р е х и н лежит. Г о н ч а р о в сидит около него. П р о з о р о в укладывается.
Г о н ч а р о в. Как подумаю, что сейчас вся жизнь Владимира Степановича решается, — не могу спокойно сидеть.
Т е р е х и н. Да уж…
П р о з о р о в. Не дай бог что… Большая будет потеря.
Г о н ч а р о в. Типун вам на язык.
П р о з о р о в. Я совсем в другом смысле… Дай ему бог здоровья. Наоборот. Что вы… Я — всей душой. Надо бы обязательно что-нибудь купить ему к выздоровлению. Ну там, шкатулку какую-нибудь. Палех. Тройка, скажем… Или попросту — набор вин.
Т е р е х и н. Тсс. (Прислушивается.) Или мне это кажется?
Г о н ч а р о в. Да что?
Т е р е х и н. Будто за окном кто-то кричит… То кричат мое имя-отчество, то номер палаты… «Николай Иванович»… «Сорок два»… Слышите?.. Или мне это кажется?
Г о н ч а р о в. Страна кличет своего героя.
Т е р е х и н. Я серьезно… Вот опять… Слышите? Может, я спятил?
Г о н ч а р о в. Минуточку. (Прислушивается и говорит спокойно.) Спятил. Галлюцинация на почве алкого… (Прислушивается.) Нет, как будто что-то есть.
Т е р е х и н. Не что-то, а — «Николай Иванович»… А теперь — «сорок два»… Откройте окно, пожалуйста.
Гончаров открывает окно. Слышатся издалека периодические выкрики: «Николай Иванович!..» Потом, через паузу: «Сорок два!..»
Г о н ч а р о в. Да, что-то есть… Сейчас взгляну, в чем дело. (Высовывается в окно.)
П р о з о р о в. Вы знаете… У меня все-таки была температура…
Т е р е х и н. Так ведь на минуточку же… Лето. Ветра нет.
Г о н ч а р о в (глядя в окно). Ребята какие-то.
Крики слышатся яснее.
Т е р е х и н. Это меня!
Детские голоса: «Сорок два!.. Николай Иванович!..»
Г о н ч а р о в (глядя в окно). Они идут от окна к окну. Школьники. И кричат. А им, очевидно, из окон отмахивают — дескать, идите дальше. Не туда кричите.
Детские голоса ближе: «Сорок два!.. Николай Иванович!..»
П р о з о р о в. Может быть, хватит? (Выходит.)
Г о н ч а р о в. Ай да пацаны! Надо же придумать! Эх, помахал бы я, да… (Вывернувшись, машет в окно рукой. Кричит.) Эй, ребята!
Детские голоса ближе: «Николай Иванович!.. Сорок два!..»
(В окно.) Тут! Здесь — сорок два! Тут ваш Николай Иванович! Стой, ребята! Тут он!
Детские голоса радостно: «Николай Иванович! Николай Иванович!..»
(В окно.) Сейчас подойдет. (Терехину.) А ну давайте к окну. Живо.
Т е р е х и н. Как же я? Без тапочек-то… Ведь тапочки отобрали.
Г о н ч а р о в (в окно). Сейчас. (Подходит к Терехину.) Держитесь за шею. Ничего. А ну, на полусогнутых, на забинтованных…
Терехин хватается за шею Гончарова и, придерживаясь за спинку стула, перебирается к окну. Высовывается. Слышен радостный детский крик, аплодисменты.
Т е р е х и н (в окно, кивая головой). Да-да!.. Спасибо… Мне хорошо… Спасибо… Уходите… (Эти слова он не кричит, а говорит, причем негромко, так что вряд ли ребята слышат.)
Детские голоса: «Николай Иванович!.. Николай Иванович!.. Три, четыре: вы-здо-рав-ли-вай-те!..»
Спасибо… Спасибо… Уходите! (Кивает головой, шлет воздушный поцелуй и слезает с окна. Без сил садится рядом на стул. По лицу его текут слезы.)
Г о н ч а р о в (в окно, радостно). Мотайте отсюда, ребята! А то нам влетит… (Оглянувшись.) Вот теперь можно окно закрыть. (Закрывает. Видя, что Терехин хочет сам идти на место.) Математика, в скобочки. А то бинты запачкаете. (Обняв Терехина со спины, доводит его до кровати.) Да… Быть учителем — это вещь. (Смотрит через дверь в коридор.) А девица-то все ходит…
Т е р е х и н. А сын?
Г о н ч а р о в. Сидит.
Входит П р о з о р о в, в халате, наброшенном на плечи. Из-под халата виден добротный костюм.
П р о з о р о в (забирая вещи). Ну-с, вот и все. Передавайте, пожалуйста, нашему писателю от меня привет и пожелание здоровья. Я, между прочим, совершенно случайно тут вспомнил, что слушал как-то одну передачу по радио — его рассказ или роман… И очень, знаете ли… Жена даже спросила: «Ты чего, Андрей Андреевич?» А я… Ну, прямо за душу… Передайте, пожалуйста. Пусть знает, что говорит о нем, так сказать, рядовой читатель. Ему будет интересно. (Терехину.) А вам мой совет — не принимайте близко к сердцу… Может быть, все и к лучшему. (Гончарову.) А с вами… Эхма, молодо-зелено… (Протягивает руку.) Миру — мир.
Г о н ч а р о в. Отрезана у меня ручка-то. А левой — еще не привык.
П р о з о р о в. Простите. Не учел. (Обоим.) Ну-с, и не поминайте, как говорится, лихом. (Уходит.)
Коридор
В открытой двери палаты стоит Г о н ч а р о в. В коридоре — К с е н и я И в а н о в н а и М и ш а. Голос Терехина: «Ну, что там?»
Г о н ч а р о в. Вот — профессор идет.
Появляется п р о ф е с с о р, Ксения Ивановна идет ему навстречу, Миша тоже делает несколько шагов.
М и ш а. Как мой папа, профессор?
П р о ф е с с о р. Папа?
К с е н и я И в а н о в н а. Да… вот… Его папа как?
П р о ф е с с о р (улыбнувшись). Ах, его папа? А что — папа… (Еще шире улыбнувшись.) Папа остается папой. (Смеясь, уходит.)
Голос Терехина: «Ну, как? Что сказал профессор?..»
Г о н ч а р о в (сияя). Профессор сказал: папа остается папой!
З а н а в е с.
1962
ДИПЛОМАТ
Повесть в диалогах
ОТ АВТОРА
Дипломатическая акция, о которой вы сейчас узнаете, была совершена на самом деле. Причем суть ее изложена точно. Однако считаю своим долгом заметить, что место действия, а также имена действующих в повести лиц несколько изменены. Причина? Наверно, она заключается в том, что, и обращаясь к истории, автор все же остается писателем, а не становится историком.
Итак, время действия — 1919-й и 1920-й годы.
Впрочем, сначала представим себе несколько картин, характерных для наших нынешних дней.
* * *
Аэродром в Париже. Почетный караул. Автомобиль с советским флагом, эскортируемый мотоциклистами, проезжает по улицам Парижа. В автомобиле — один из советских руководителей и президент Франции.
Торжественно проезжает автомобиль с советским флагом по улицам Стокгольма. Эскорт мотоциклистов…
Автомобиль с советским флагом под эскортом мотоциклистов медленно движется по старинной улице Амстердама. В нем советский представитель. Прохожие и люди в окнах, в том числе и в окнах отеля «Лебедь», приветственно машут флажками.
Но для того, чтобы стало так, надо было совершить нечто почти невероятное.
Вспомним карту Советской республики, какой была она в 1919 году. С севера, востока, юга и запада тянутся черные стрелы от змеящейся линии, обозначающей расположение войск интервентов и белогвардейцев.
Еще не исполнилось и двух лет Советской республике. После первой мировой войны и революции — война гражданская. Со всех сторон
