делает, а себе наливает крепкий кофе. Потом приземляется за стол рядом со мной. Мы сидим молча, только звон ложки о тарелку разбавляет тишину.
— Тебе легче? — в какой-то момент интересуется муж и кладет ладонь поверх моей руки на столе.
— Немного, — сухо отвечаю, выдергиваю руку из-под его и возвращаю ее себе на колено.
Из гостиной доносится трель телефона мужа.
Захар сразу же встает и уходит ответить на звонок, а я напрягаюсь. Кажется, что мои уши в этот момент увеличились в размере — настолько внимательно я прислушиваюсь.
Кто может звонить Суворову? На ум, конечно же, приходит Ирина. Ненавижу ее.
— Привет, принцесса, — раздается голос Захара. Я выдыхаю, потому что принцессой муж называет исключительно Аленку, в чем я даже после измены уверена процентов на двести. Захар никого так сильно не любит, как свою дочь. — Да, я помню, что обещал приехать к тебе сегодня, доченька, не переживай. Передавай привет Римме.
Верно, Аленка рассказывала насчет совместного выходного с папой. Я против ничего не имею.
Но меня удивляет, каким образом отец и дочка смогли связаться, ведь раньше звонки были через мой телефон.
— Аленка меня потеряла, позвонила с телефона тещи, — опережая вопросы, говорит Захар, вернувшись в кухню. — Свожу ее сегодня в аквапарк.
— А… — киваю. — Теперь ясно. — Меня тогда до дома подкинешь?
— Решай, конечно, сама, но вид у тебя еще болезненный. Если готова появиться с похмелья перед Аленкой и Риммой, то отвезу. Или можешь отлежаться в квартире. После аквапарка мы с Аленкой заскочим за тобой, и я отвезу вас в коттедж.
Эх… А ведь он прав. Алена может попросить поехать с ними, или мама прилипнет с расспросами, почему мы с Захаром не ночевали дома и что за срочные дела у нас были, а я сейчас не в состоянии объясняться.
— Да, хорошо.
Суворов уходит в комнату, и я зачем-то иду за ним.
Пока я мылась, Захар собрал осколки с пола.
А сейчас он стягивает с себя в футболку, чтобы надеть другую.
— Заметь, Весна, — шутливо говорит, — я не прошу тебя не смотреть, когда переодеваюсь. И, если хочешь, могу даже показать член.
— Ой, избавь меня от такого зрелища, — отмахиваюсь и выхожу из комнаты.
А потом Захар уезжает.
Выпив таблетку обезболивающего, я около двух часов валяюсь на диване в гостиной, но поспать так и не получается.
Разные мысли душат: и злость на мужа; и печаль из-за развалившейся семьи; и переживания за Аленку, как она отреагирует на наш развод; и как мне жить потом без Суворова.
Последнее — слишком горько.
Я ведь жизни не представляю без Захара. Он часть меня. Как же быть теперь?
А когда внутренний голос нашептывает «сама виновата» и что-то вроде «ты была эгоистичной сукой и не хотела интересоваться жизнью мужа, никогда не спрашивала о его чувствах, даже видя, что ему плохо, принимала его заботу как должное», я махом встаю с дивана и трясу головой.
Нет, нет, нет! Во всем виноват только Суворов!
Это он толкал член в другую женщину, а я ноги ни перед кем, кроме него, не раздвигала!
Он предатель и изменник!
Он плохой, а я хорошая!
Он же не поговорил со мной, раз имел какие-то претензии! С него и спрос!
Я иду в кухню за новой бутылкой воды, но меня снова преследуют призраки прошлого.
Невольно я вижу маленькую Аленку: она звонко визжит и обгоняет меня, семеня ножками в спальню. А за ней, рыча, как медведь, идет Захар со словами «догоню-догоню».
Мое сердце сжимается в комок, и я иду за этими призраками. Как же мне сейчас плохо и как хочется вернуть ту семью!
Аленка, закрыв шторкой мордашку, думает, что надежно спряталась.
Суворов кружит по спальне, специально распахивает шкаф и зовет дочь, как будто найти не может, встав на четвереньки, заглядывает под кровать.
И я тоже «вместе с мужем» опускаю взгляд… и вижу ярко-желтые домашние тапки.
В эту же секунду мираж бесследно рассеивается, а тапки остаются.
Терпеть не могу желтый цвет.
Я достаю тапку. Она женская, точно не новая, стоптанная и… не моя. Я бы никогда не купила такую дешевую, безвкусную, мохнатую дребедень.
Чья же она?
Брезгливо возвращаю тапок на место и выпрямляюсь. Хочется помыть руки.
Мучиться в догадках не приходится, мне даже интуиция подсказывает, что Ирины.
Муж водил ее в квартиру…
Может быть, и не раз, если она оставляет здесь свои тапки.
Меня захлестывает сокрушающей волной эмоций и шоком, сердцебиение учащается, даже похмелье исчезает махом. У меня просто нет слов.
Захар вчера раздевал меня на кровати, на которой, возможно, спала его любовница. Он совсем из ума выжил? А постельное белье менял или решил меня на него уложить?
Как же это мерзко. До невозможности!
Я поражаюсь двуличию мужа! Он так трепетно ухаживал за мной, получается, за Ирой так же ухаживает? Захар мне соврал насчет отношений с Ирой? Он не порвал с ней? Они все еще вместе?
Больше находиться в квартире я не могу. Не выдержу такого унижения.
Позабыв о хмельной ночи и вообще обо всем, лихорадочно снимаю с себя одежду Суворова и комком бросаю на пол. Нахожу свои вещи, аккуратно сложенные на кресле, натягиваю трусы, лифчик и юбку. Блузка моя порванная — беру из шкафа белую рубашку Захара.
Ублюдок! Конченый мерзавец! Да будь проклят тот день, когда мы с ним встретились!
Хватаю сумку и, достав телефон, вызываю такси. В прихожей я надеваю туфли. Запасной комплект ключей в ключнице — я это точно знаю. Да, они там. Схватив их, вихрем вылетаю из квартиры и еду в коттедж.
Глава 17
Ужаснее всего, что старая квартира была единственным местом, где я могла хотя бы в иллюзиях видеть, как когда-то в нашей семье царил мир. Могла снова испытать тихое счастье. Но Суворов меня и этого лишил — и там все осквернил своей грязной любовницей!
— Лиля, что случилось?! — ахает мама, когда я, скинув на ходу туфли, пролетаю мимо нее к лестнице.
Не чувствуя под собой ног, поднимаюсь на второй этаж в спальню.
Захар увез дочь, и мать должна была уехать к себе в квартиру, но она почему-то все еще здесь. А впрочем, сейчас это неважно.
Я выдвигаю ящик комода, судорожно достаю паспорт и свидетельство о заключении брака. Развод. Теперь уже точно и без всяких воспоминаний о счастливой семье!
— Лиля! — строго повторяет мама, зайдя следом за мной.
Стройная Римма в модных брюках палаццо кораллового цвета
