эта тахикардия. Она просто убивает меня и усиливается всякий раз, когда я вспоминаю, чем мы занимались с мужем прошлой ночью. Сквозь землю провалиться хочется.
— Дай мне что-нибудь надеть, — собравшись с силами, прошу. Суворов открывает шкаф и достает свою футболку. — И шорты. И не смей на меня смотреть, пока я одеваюсь.
— За шесть лет брака я все равно уже все видел.
Он стоит спиной, но я чувствую, что он улыбнулся.
— Пожалуйста, дай одежду, — сухо добавляю я. — И сразу хочу предупредить: если ты собираешься попрекать меня тем, что было вчера, то оставь эту затею. И то, что было между нами — огромная ошибка, о которой я очень сожалею!
— Правда сожалеешь?
Не совсем. Я чувствовала адреналин, как на самых крутых виражах. Мне было… незабываемо.
— Очень. Знал бы насколько…
Я кое-как натягиваю на себя его футболку и шорты. Меня трясет, как алкоголика с многолетним стажем.
— А если бы ты уехала из клуба с Гнилозадовым, то не жалела бы сейчас?
Вздыхаю.
— Во-первых, с Гордисановым. А во вторых, меня от всех вас тошнит!
Если бы смогла очутиться в прошлом, то не согласилась поехать в клуб.
— Успокойся. Ничего между нами не было.
— Серьезно?! — выпаливаю слишком эмоционально и бодро для похмельного утра.
— Да, — а вот голос Захара звучит тише.
Я опять встаю, но меня предательски качает, и перед глазами плывет.
Пошатнувшись, плюхаюсь на прикроватную тумбу и сваливаю с нее лампу, бутылку и стакан. Стекло на стакане и в плафоне разбивается. Я пугаюсь, взвизгиваю.
Суворов, обернувшись, хмурится, шумно фыркнув, подходит и наклоняется ко мне.
— Возьмись за меня.
Я обхватываю его за плечи, и Захар поднимает меня на руки. Это было необходимо, чтобы острые осколки не поранили мои босые ступни. Вынеся в коридор, муж опускает меня на пол.
— Кажется, я еще не протрезвела, прости, — бормочу. — Наверное, нужно принять горячую ванну, чтобы открылись поры… и все побыстрее из меня вышло.
Суворов вновь хмурится и берет мое запястье, надавливает на него теплым сухим пальцем, подсчитывая пульс. У меня и так сердечный ритм шалит, а когда муж трогает, вообще пускается вскачь.
— Чтобы ты сердечко свое выплюнула из-за жары? Лучше прими прохладный душ. Я принесу тебе полотенце, — и он разворачивается в сторону спальни.
Захару виднее. Он тысячу раз с похмелья болел и знает, как правильно. А я ему воду подносила и заглядывала в глаза с укоризной…
И вот теперь мы поменялись местами…
— …Лиль, я с утра в магазин спускался, приблуды для тебя купил, без которых ты не можешь.
Захожу в ванную.
Здесь все, как было прежде: кафель цвета темного шоколада, небольшая ванна, шторка та же. Контрастный белый навесной шкафчик с зеркалом, белая раковина…
Смотрю на это все, и всплывает воспоминание, как три года назад я в розовом халате и с намотанным на голове полотенцем стою возле этого зеркала, смеюсь, накладывая на лицо маску из глины.
Под ногами крутится еще совсем крохотная дочь, тянет ручонки, требовательно просит поиграть блестящую баночку из-под маски.
Мне на душе так легко, благостно и спокойно. Сердце поет. Я счастлива по-настоящему и очень люблю свою семью.
В прихожей хлопает дверь — Захар вернулся с работы и привез нам с Аленкой целый ящик клубники…
Слезы катятся из глаз, и картинка из прошлого исчезает. А из зеркального отражения на меня смотрит отекшая, с размазанной по лицу тушью растрепанная швабра, которая даже тенью перестала проживать те счастливые эмоции.
Которая напилась прошлой ночью, широко улыбалась и нарочно хохотала всем в лицо, лишь бы никто не догадался, как больно ей на самом деле.
Я вела себя развязно и, наверное, оставила после себя не лучшее впечатление у друзей Романа, закрывшись маской легкомысленной суки.
Три года назад я бы не подумала, что смогу настолько искусственно себя вести, что вместо доброты и счастья в моей душе останется только пепелище.
ПРЕД. ЧАСТЬ
12
ВПЕРЕД
Глава 16
Отвожу взгляд от зеркала и замечаю на подиуме возле раковины пакет с косметическими средствами.
Конечно, это не профессиональная итальянская линейка, которой я пользуюсь много лет, а средства из ближайшего масс-маркета, но я даже ухмыляюсь, доставая шампунь и бальзам для осветленных волос, гель для душа «антистресс», пенку для умывания для чувствительной кожи и успокаивающий лосьон для тела. А еще новую зубную щетку, дезодорант и средство для интимной гигиены.
Суворов по натуре человек аскетичный. Ему вообще без разницы чем мыться, будь то гель, мыло или средство для мытья посуды. А вот я так не могу.
Душевой лейкой смываю с себя густую пену, и мне становится чуточку легче не только физически, но и морально. Я освежила тело и будто избавилась от гнетущей энергетики прошлой ночи.
Вчера я искала утешение в Роме, в разнузданном гулянии и налегала на алкоголь, но выпитые коктейли не помогли мне справиться с бедой.
Сегодня, протрезвев, я понимаю, что лишь нажила себе новых трудностей и вдобавок страдаю от похмелья. Мне стало хуже, но один урок я все же усвоила: алкоголь — неверный способ решения проблем.
Промокнув тело и волосы большим полотенцем, я опять надеваю вещи Захара и выхожу из ванной. Застаю мужа в кухне. Он стоит у плиты.
— Что делаешь? — спрашиваю, замерев в дверном проеме.
— Суп тебе сварил. Рассольник, — не оборачиваясь, отвечает Суворов. — Еще утром начал, теперь он готов. Садись за стол.
Уверена, что суп получился великолепным, потому что Захар готовит вкусно. Когда мы только познакомились, Суворову было тридцать лет. И он все эти годы заботился о себе сам.
В моей же семье в основном готовили любовники матери.
Я не могла похвастаться кулинарными талантами перед мужем, но искренне старалась радовать его завтраками или перекусами. Училась по роликам из интернета.
Еще большим стимулом была для меня Аленка. Когда дочь стала есть обычную еду, я начала, как и Захар, готовить горячие блюда. Но все равно моя стряпня с его не сравнится, как бы я ни старалась.
Однако сегодня даже суп мужа мне в рот не лезет.
— Я не хочу, — морщусь.
Но за стол все же сажусь — стоять еще тяжеловато.
Захар бросает на меня короткий взгляд и поджимает губы.
— Тебе нужно поесть горячего и соленого, чтобы не тошнило.
— Нет, — мотнув головой, наблюдаю, как муж все равно наливает суп.
— Хотя бы бульон попей, — ставит передо мной дымящуюся паром тарелку и подает ложку.
— Ладно, — сдаюсь я. — И дай, пожалуйста, воды.
Захар и это для меня
