class="p1">— Увидимся дома, — сказала я и вышла, пока мама не успела сказать «нет». Так же как и Кейси, мне совсем не хотелось тут оставаться.
13
ИДТИ до дома была довольно долго, больше трех километров. На улице стояла жара. Солнце палило так, что от утренней осенней прохлады ничего не осталось. Но мы с Кейси не жаловались. Мы были слишком рады, что идем домой.
Зайдя в дом, мы попали прямиком под струю холодного воздуха. Видимо, мама забыла выключить кондиционер, когда уходила на работу, хотя у нас дома такое считается одним из ужаснейших грехов. В Африке голодают дети, а тебе хватает наглости тратить электричество на то, чтобы кондиционер работал весь день?
На минуту мы забыли обо всем. Бросили рюкзаки, раскинули руки в стороны и медленно закружились под прохладным ветерком. Настоящее блаженство. Кейси что есть силы затрясла волосами.
Я посмотрела на часы. Было всего пол-одиннадцатого, но эмоций, испытанных мной за это утро, могло хватить как минимум на целый день.
— Пойду прилягу, — сказала Кейси. — Сегодня ночью мне плохо спалось.
Значит, нас таких двое.
Кейси отправилась наверх, а я выключила кондиционер, пошла в гостиную и опустилась на папино кресло. Закрыв глаза и принюхавшись, я почувствовала запах его лосьона после бритья. Я представила, как он лежит в своей палате, совсем один. Одиноко ли ему? Кажется ли, что его никто не любит? Сожалеет ли он о чем-нибудь? А что, если бы он погиб и одно только это кресло сохранило его запах? Я еще раз вдохнула, но ничего уловить больше не получалось. Меня охватило чувство вины, и я почувствовала себя опустошенной, испуганной и ужасно эгоистичной.
Но откинувшись на спинку кресла, я ощутила невероятное облегчение. Сейчас мы отдохнем и вернемся в больницу попозже, когда станет прохладнее, и солнечный свет уже не будет таким слепящим и резким. Будет дуть легкий ветерок. По пути мы зайдем в магазин и купим папе цветы.
Постепенно я проваливалась в сон.
Мне снилась маленькая девочка в красивом платьице. Та самая девочка, о которой я рассказывала Кейси.
Ее загнали в угол, и теперь она плачет. Ее окружает толпа детей, и я среди них. Мы планировали это целую неделю — с тех самых пор, как увидели ее гуляющей по кладбищу с куклой в руках. Милдред тогда сказала, что она точно ведьма.
В нашем городе не должны жить ведьмы.
Мы подходим все ближе.
Девочка прорывается сквозь толпу и убегает. Мы бежим за ней по безлюдной дороге, издавая боевые кличи. Наши ноги топают по грязи, поднимая облака пыли. Погоня длится долго. Наконец, мы приближаемся к дому.
К моему дому.
Но в этом сне я здесь не живу.
Девочка взбирается на дуб, отчаянно перелезая с ветки на ветку. Она пытается добраться до открытого окна на втором этаже.
Я нагибаюсь и подбираю с земли камешек. Я не хочу этого делать, но не могу остановиться. Заношу руку назад и бросаю его в девочку.
— Ку-ку, — кричат девочки. — Лезь к себе на дерево, кукушка! Улетай отсюда, кукушка!
Девочка стонет и плачет, но лезет все выше и выше. Постепенно дождь из камешков прекращается. Игра начинает нам надоедать.
Но самая старшая девочка говорит: «Прогони кукушку!» — и вкладывает в мою руку последний камешек.
Я прицеливаюсь и бросаю его.
Он ударяется о руку девочки, как раз в тот момент, когда она тянется к следующей ветке.
И она падает — очень, очень долго.
Она ударяется о землю и лежит без движения. Время как будто останавливается.
Никто не произносит ни слова.
— Иди, Пейшенс, — говорит старшая девочка. — Разбуди ее!
Я не хочу к ней подходить.
— Ты бросала последняя! — говорит кто-то. Теперь они все требуют, чтобы я шла к ней.
Они ругают меня и говорят, что во всем виновата я.
Я делаю шаг к телу, лежащему на земле. Она же ведь просто без сознания, правда? — Сара, — зову ее я.
Я приближаюсь и обхожу ее, чтобы увидеть глаза. Они широко открыты. Из приоткрытого рта стекает струйка крови.
Она мертва.
Рядом лежит ее обожаемая кукла. Сара все еще сжимает в руке ее волосы.
Еще один шаг вперед…
И вдруг кукла открывает глаза. Они горят ярко-зеленым светом.
Я проснулась от того, что у меня перехватило дыхание. Посмотрела на часы — половина первого.
Я проспала два часа, и все это время работал кондиционер. Дома было так холодно, что от моего дыхания едва ли не шел пар. Я бросилась к кондиционеру, чувствуя, как по коже бегут мурашки.
Проблема в том, что я отключала его два часа назад. Еще не до конца проснувшись, я стояла и смотрела на термостат, надеясь, что все исправится само собой.
Но ничего, конечно, не исправилось.
Отлично. Теперь у нас еще и проблемы с кондиционером. Родители подумают, что мы с Кейси включили его, когда вернулись домой, и что-то в нем сломали.
Я сняла пластмассовую крышку. Голубой рычажок стоял на отметке двадцать четыре, но термометр показывал двенадцать градусов. Значит, даже если кондиционер остался включенным, он не должен был работать.
Холод стоял невыносимый. Я побежала на второй этаж и заглянула в комнату Кейси. Она спала, и из ее рта вылетали облачка пара. Она, наверное, ужасно замерзла в одной футболке.
Мне казалось, что куклы смотрят на меня с неодобрением. Если Кейс проснется, она наверняка взбесится и следующие полгода будет подозревать, что я копаюсь в ее вещах, стоит ей отвернуться. Но не хватало еще, чтобы она жутко простудилась из-за переохлаждения. Я решила взять из ее шкафа одеяло.
На полках (как и везде в комнате моей сестры) царил ужасный беспорядок. На них вперемешку лежали книги, украшения, туфли, журналы и пожелтевший от времени игрушечный телефон со Снупи. Розовое одеяло, которым она укрывалась зимой, оказалось на нижней полке, к которой был прислонен школьный рюкзак. Вытаскивая одеяло, я задела его и на пол вылетела стопка разноцветных папок.
Я хотела подобрать их, и тут мой взгляд упал на одну из обложек.
«Моя родословная», автор Мими Лэрд, — было написано на ней.
Я взглянула на другие. «Моя родословная», Бенджи Байерсон. «Моя родословная», Дженни-лин By. «Моя родословная», Эван Личфилд.
— Что ты тут делаешь?
Услышав голос Кейси, я так испугалась, что уронила доклады. Потом обернулась и уставилась на нее.
— Я зашла укрыть тебя, но… почему у тебя в рюкзаке чужие доклады?
Она посмотрела на меня так,
