плечам, и пряди неаккуратно торчали в разные стороны. Такие прически носят женщины, у которых нет времени сушить волосы феном. Мама скорее отрезала бы себе палец, чем вышла на улицу в таком виде.
— Все хорошо, — сказал Картер. — С твоим папой все будет в порядке.
Я кивнула. Кивнуть было несложно. Вообще, делать жесты и говорить не составляло труда. Но внутри я была разбита. Я не знала, что чувствовать. Я ведь даже не слишком-то любила папу. Но я не хотела, чтобы он умирал… или чтобы ему было плохо.
Мне казалось, будто что-то внутри меня катится вниз, вниз, вниз. Словно я стою на горе и смотрю, как все это происходит с кем-то другим, а почва постепенно уходит у меня из-под ног. Мне стало душно и невыносимо жарко.
Можно нам выйти на улицу? — спросила я.
— Миссис Фуллер нужно будет зайти ко мне и расписаться, что она забирает тебя с уроков, — сказала мне миссис Эймс. — Но, если хочешь, мы можем подождать во дворе, пока она подъедет.
— Она хочет, — ответил за меня Картер, поднимаясь на ноги.
Он сделал все, что было нужно. Сказал Лидии, которая уже начала ерзать на стуле в углу кабинета, чтобы шла на урок. Попросил у секретаря принести мне стакан воды. Взял мой рюкзак. Проверил, чтобы на скамейке не было муравьев. А когда мы присели, не сказал ни слова. Просто ждал приезда миссис Фуллер вместе со мной.
Я была так рада, что он рядом.
Наконец к нам подъехала машина. За рулем сидела Мэри — наша соседка из дома напротив, типичная добросердечная старушка, вечно сующая нос в чужие дела. Они с миссис Эймс отправились в директорский кабинет. Картер открыл мне дверцу машины, потом протянул мой рюкзак. Затем наклонился и посмотрел на Кейси, которая забилась в угол заднего сиденья и смотрела на нас круглыми глазами. Она прижимала к себе рюкзак, словно это был спасательный круг.
— Привет! — крикнул ей Картер. В ответ она слабо помахала ему рукой.
— Кейс, это Картер, — представила его я. — Картер, это моя младшая сестра Кейси. Она ходит в среднюю школу Суррея.
— Приятно познакомиться, — улыбнулся он. Кейси кивнула, уставившись на него с глуповатым видом. Я надеялась, он не подумает, что у моей сестры не все в порядке с головой. Поймет, что она просто в шоке.
Мэри вернулась к машине, к счастью, не произнеся ни слова. Обычно она из тех, кто заболтает тебя так, что захочешь убежать.
— Спасибо, — сказала я Картеру. — Спасибо за… Он покачал головой. На секунду мне показалось, что он сейчас меня поцелует, но он только дотронулся рукой до моего лба. Это было очень нежное прикосновение, как будто по моей коже провели перышком. Потом он вырвал из тетради листок, написал на нем свой номер телефона и вложил его в мою руку.
— Позвони мне, — сказал он. — Особенно если тебе что-нибудь понадобится.
— Хорошо, — ответила я, чувствуя, как от его прикосновения у меня кружится голова. Картер захлопнул дверцу, и мы поехали.
— Он милый, — наконец произнесла Кейси. Больше ни она, ни я за всю дорогу до больницы не сказали ни слова.
Мама ходила взад-вперед по истертым квадратам линолеума, нервно покусывая ноготь. На ее плече тяжелым грузом висела сумочка. Увидев нас, она побежала навстречу и заключила нас в объятия.
— Папа в порядке, — сказала она. — Ему нужно полежать в больнице, но с ним все будет хорошо.
Кейси отстранилась и посмотрела на маму остекленевшим взглядом.
— Что произошло? — спросила она.
Мама тяжело вздохнула.
— Когда он ехал на работу, в машине что-то сломалось. Он вылетел на обочину и врезался в дерево, но скорость была не слишком высокая. — Мама откинула волосы со лба. — К счастью, в этот момент он ехал в гору.
— Значит, с ним все в порядке?
— Да. У него, видимо, сломаны нога и несколько ребер. Возможно, есть еще несколько внутренних… повреждений. — Она похлопала Кейси по плечу. — Но, да, с ним, слава богу, все в порядке.
Мама заговорила о процедурах, порезах, царапинах и прочих медицинских вещах. Я присела на гладкий пластиковый стул и обхватила руками металлические подлокотники. Кожей почувствовала, какие они холодные, чистые и прочные.
Я никогда раньше не была в приемной реанимационного отделения. Оно выглядело так, как показывают в сериалах: на линолеуме отражался яркий свет люминесцентных ламп, все вокруг казалось отполированным и стерильным. Даже воздух был продезинфицирован. В нем чувствовались резкие запахи спирта и хлорки.
Я сидела и смотрела, как двигаются большие пластиковые стрелки настенных часов. Мои мысли становились все пессимистичнее. Значит, папа не сможет ходить на работу? Кто будет о нем заботиться? Где мы возьмем деньги, чтобы заплатить по счетам? Что нам делать сейчас? Просто сидеть здесь целый день и смотреть, как привозят и увозят больных? Неужели так и положено?
От духоты меня стало мутить. Я начинала злиться. Безумно хотелось вернуться в библиотеку. Снова сидеть на растрескавшемся диванчике и слушать мягкий, с хрипотцой голос Картера. Я до сих пор чувствовала его прикосновение, и от одной мысли о нем у меня сводило дыхание.
Голоса вокруг слились в единый муторный гул. Мне казалось, что я сейчас взорвусь. Но Кейси не выдержала первой.
— Мне надо выйти, — сказала она, вставая со стула.
— Я с тобой, — подхватила я. Мама, погруженная в свои мысли, еле заметно кивнула.
Выйдя через двойную дверь, мы зажмурились от солнечного света.
— Нельзя нам пойти домой? — спросила Кейси.
— Хорошо бы, — отозвалась я. — Но мы должны быть тут ради папы.
Кейси топнула ногой по тротуару и издала короткий стон.
— Если бы кто-то из нас попал в больницу, он бы не пришел, — проговорила она.
— Неправда, — запротестовала я.
— Я хочу домой, — повторила Кейси.
— Я знаю, Кейс, — вздохнула я.
— А ты не хочешь?
— Хочу. Мне без разницы. — У меня не было сил ее успокаивать.
Кейси скрестила руки на груди.
— Если мама не отвезет нас, я пойду пешком.
— Мама не сможет сейчас уйти.
— Значит, идем сами.
— Так нельзя, — ответила я. — Нужно спросить. Подожди, я сейчас вернусь.
Мама была погружена в разговор с Мэри, поэтому только кивнула мне и жестом показала, чтобы я отошла. Мэри пустилась в рассказ о своем двоюродном брате, который погиб во время Второй мировой войны. Любой человек, проживший в нашем квартале больше трех недель, слышал эту историю как минимум сорок раз. На нее уходит около тридцати пяти минут. Мэри может немного изменить детали, чтобы история подходила к любому событию: ко дню рождения, Рождеству, Хеллоуину…
