постель?
Да сколько же можно-то?
- А что там у тебя так дивно пахнет в котелке?- мне удалось собраться с духом и ласково ему промурлыкать.
Но, кажется, моя уловка не сработала. Он швырнул вещи в угол, корзину поставил на пол, не глядя обошел ее и навис надо мной.
Было немного страшно, совсем чуть-чуть любопытно, и очень хотелось поджать хвост и убежать.
- Не смей без моего разрешения открывать дверь. Нельзя разговаривать с теми, кого ты не знаешь. Нельзя во время гона смотреть волку в глаза, и тем более рычать на него - ты его провоцируешь. Они и так все дуреют от твоего запаха. А ты еще и подстрекаешь…
Ничессе. Какой дремучий патриархат. Очень хотелось огрызнуться, рассказать все, что я о его обвинениях думаю. Но увидев яркие алые всполохи вокруг радужки его глаз, благоразумно решила промолчать. Лишь неопределенно кивнула головой. Пусть мой кивок понимает, как хочет.
***
Я явно перегнул палку, когда рычал на нее. Вообще в ее присутствии я становился сам не свой. И чувствую, это еще цветочки. Видел я парней, которых к концу медового месяца нужно было или на привязь сажать или в клетку запирать. Дойти до такого состояния – хуже некуда.
Волк рвал внутренности и рвался к выбранной им волчице. Мозг же человека все еще справлялся с ним. Но стоило заглянуть в ее глаза, увидеть, как янтарные прожилки режут сверкающими трещинами медовые радужки, и он дрогнул. Волк чуть не обрел свободу и взвыл от предвкушения. Дерзко глядя мне в глаза, она даже не подозревала, что творит со мной.
- Опусти глаза, - прорычал ей. Ничерта она не усвоила из того, что только что говорил ей, - нельзя смотреть волку в глаза…
- А то что? Через колено перекинешь?
Вижу, что боится. Вооон, как трепещет жилка на шее под прозрачной кожей. Но лезть на рожон не перестает. Сдула, забавно скривив губы, непослушный локон со лба. А я при этом чуть из штанов не выпрыгнул.
- Перекину… - рычу на нее, а сам подхожу еще ближе. Еще немного и вообще крышу снесет.
И тут вдруг, залившись румянцем, отводит глаза. Ну, это уже удар ниже пояса. Как такое выдержать? Она же просто нарывается!
- Не смей отводить от меня глаза! Посмотри на меня, - голос сипит, сердце бухает так, словно в груди кто-то молотом по наковальне гатит.
- Слушай, волк! Ты определись со своими желаниями! То смотри, то не смотри… И нечего рычать на меня. И вообще, я голоднА!
А я-то как голоден.
Но девчонка нахально поворачивается ко мне спиной и, обходя оставленную посреди кухни корзину, идет к плите. Слышу, как забавно бормочет себе под нос в то время, как у самой спина подрагивает под моим взглядом:
- Голой на улицу вытащил, на ребенка нарычал. Совсем в лесу, волчара, дремучим стал.
Я должен взять себя в руки. Сегодня, как никогда, мне нужна ясная голова. Во-первых, я уже принял решение по поводу Роджа. Во-вторых, стая должна видеть, что их альфа держит все под своим контролем. И в-третьих, нужно что-то делать с разломом.
На территории моего леса было два разлома. Первый был найден давно и соединял мой мир с миром людей. Таких переходов было множество, поэтому перемещение через него было свободным и основной задачей моей стаи было следить за порядком во время перехода. Второй же разлом появился совсем недавно. И мир, в который он вел, пугал своей неизвестностью.
Все началось с того, что однажды иссяк один из родников, из которого наши поселения брали воду. Мы попытались восстановить его, углубив и очистив от валунов, устилавших его исток. А когда нам это удалось, от души отпраздновали восстановление родника.
Но утро следующего после праздника дня принесло нам новые проблемы. Скала , из-под которой бил ключ, превратилась в иссиня-черный камень, блестевший на солнце и отражавший все вокруг, словно зеркало. А берег ручья, вместо гальки, был устлан странно мерцавшими небольшими сферами. Такие сферы регулярно находились у разломов. Их чудесные свойства были известны давно. Стоило взять такую в руки, раздавить и пожелать что-либо, оно тут-же исполнялось. К счастью, действие этих сфер не распространялось на живых. Убить или влюбить в себя с помощью них было невозможно. Равно как и вылечить или облегчить недуг. Мы поддерживали с их помощью жар в печах и отапливали свои жилища, перемещали тяжелые грузы и открывали ими порталы. С чьей-то легкой руки их назвали магиками. Разломы частенько пополняли наши запасы магиков , а вместе с ними росли благосостояние и влияние моей стаи.
И вот несколько лет назад у нас появился новый источник волшебных сфер. А вместе с тем появилась и новая проблема. Камень, превратившийся в черное зеркало, отнимал у живого человеческое начало. Звери, скуля и дрожа от страха, обходили это место стороной. Оборотни, стоило их отражению появиться на камне, теряли человеческую сущность, навсегда превращаясь в животных. Люди попросту падали замертво. А вот ведьмы, наоборот, черпали от него огромную силу и открывали в себе новые возможности. Правда, зеркало при этом отнимало у них все доброе и светлое, превращая их в настоящих бестий.
В то самое первое утро, когда появился разлом, мы еще не знали об ужасных свойствах камня. Небольшой отряд оборотней был выставлен для охраны этого места. Среди них был и Оцис, брат Раяны, живший в то время в моей стае. Он оказался единственным среди всего отряда, кто сохранил человеческое обличье. Остальные разбежались по лесу озверевшими волками и больше никогда не вернулись в стаю.
Со временем, чтобы нивелировать действие этого прОклятого камня, названного Бесиарием, мы придумали очень простое и действенное средство. Мы попросту закрыли камень и его отражающую поверхность шкурой дракона.
Лет пять ничего с тем камнем не происходило. Ни одна живая сущность не появилась из разлома, и ни одно живое существо не рискнуло пройти на другую сторону разлома.
А вот несколько месяцев назад вокруг этого места начали происходить странные вещи. Сначала пожухла у берега родника трава и засохли стоявшие неподалеку деревья. Затем время от времени стал выползать туман. Вот казалось бы, туман, как туман. Но когда он появляется среди ясного солнечного дня, это кажется очень странным.
Мои волки испуганно шарахались от него, боясь навсегда превратиться в животных.
А вот прошло уже несколько дней, как появившийся ночью туман не исчезает. Он стелется вдоль родника, и рассеивается только
