в полосу приведения формы в соответствие с существом.
Я тебя породил, я тебя и убью
Наше неонародничество и его схемы:
1. Специализация, частичный человек etc. -
а ведь одновременно происходит также интеграция (но в какой форме – вот вопрос).
2. «Индивидуализм» – но одновременно – коллективизм (– опять же, в какой форме)
3. Уничтожение личности etc. – и наоборот: освобождение личности, страсть, энергия, дела, деятельность вместо лени etc.
Вывод: не односторонние схемы, а перекрещивание и разные формы единства. Что важно? – Максимум, соотношение <?> преимуществ, а не антитеза.
К изданию моих статей. К полемике с нашим социологическим и постсоциологическим сбродом. Вопреки и благодаря
Вульгарная социология «была своего рода цинизмом, верой в силу, но цинизмом теоретическим, сопровождаемым фанатической убежденностью.
Эти сверхматериалисты были иногда, конечно, далеко не всегда, идеалистами в практическом отношении. Наоборот, практические циники никогда не боятся употреблять в любом количестве такие слова, как «правда», «гуманизм», «красота», которых стеснялись «вульгарные социологи». Mais са ne fait rien.[Но это ничего не значит (дбр.).] Теоретический рафинированный цинизм, идущий, так сказать, сверху вниз, от пресыщения интеллигентностью и гамлетизмом, сливался с цинизмом simpliciter[простым, без затей (лат.)., прокладывал ему дорогу. Поэтому противопоставлять вульгарную социологию ежовщине, террору 1937 года, совершенно ложно, хотя здесь разные стороны и разные стадии одного и того же. Судьба вульгарной социологии дает здесь пример схождения путей мысли и реальной практики, теоретического нигилизма и стихийного бунта мелкобуржуазного зверя снизу.
Культ и вульгарная социология
Против ложного мнения, будто борьба против идей двадцатых годов – вульгарной социологии и модернизма (?) – способствовала культу личности.
Обвинение [нрзб.] по моему адресу. Я в чем-то виноват. В чем? В том, что воспользовался борьбой
против оппозиции для победы над более глубоким злом, но победа оказалась эфемерна.
Но ничуть не виноват в поддержке этого зла ни в той, ни в другой форме. Мои анализы Гегеля и тому подобное.
1. В чем их смысл? Противопоставление двух типов развития, «налимьего <?>» и другого.
2. Критика фашизма и подобных вещей – сие о нас. Критика капитализма – тоже. Конечно – встречный бой в темноте.
Акимов и его интерпретация Гамлета – типичный продукт вульгарной социологии: а) борьба за власть, б) frame<?>81. И этот человек держал остроумную речь о последствиях «культа», не подозревая, что мог бы оказаться шпионом Перу не по чему-либо [нрзб.], а по законам Немезиды. Борьба против вульгарной социологии была борьбой против «культа личности»! Более глубокой, чем оппозиция ее сторонников, которые, впрочем, быстро перекантовались.
К предисловию
Я огорчен, конечно, тем, что не опубликовал своевременно (хотя с некоторой <? > точки зрения это было мне полезно), но меня утешает то, что для новых поколений это все равно было бы совершенно забыто [нрзб.], и это послужило бы только тайным источником для праздноболтающих, как происходило и происходит с моей работой о Марксе. Так что в известном смысле – в самую пору.
К лекции о народности
Две абстрактных теории: просветительская и романтическая, примитивистская (критика, особенно современных бердяевцев) и два полюса народности:
1. Народность снизу и деятельность сверху для народа. Народ и нация.
2. Инверсия – движения эти перекрещиваются, полюсы отождествляются (◄– против той и другой схемы). Наибольшая народность = антинародности, что прекрасно иллюстрируется азиатскими формами жизни. И обратно – через высшее развитие культуры наверху, артистической, виртуозной культуры, достигается подлинное обращение
к народности. Пример: Пушкин и другие «великие консерваторы». Откуда возможный конфликт с народом как малым человечеством. Пример эпохи Возрождения etc., Просвещения – слабее в чем-то. Но сохраняется и в марксизме. Проблема реакционных народных движений и их двойственности. Умение оценивать их методом «двух типов недостатков», то есть диалектически.
3. Отсюда возможность различных форм единства противоположностей в истории и на разной основе. На почве глубочайшей, коснейшей народности, вых[одящее] из первобытного строя величайшее отдаление культуры от народа. Пример – Азия, Центральная Америка. Но и средние века! Средние века: латинская литература и ее читатель и неграмотный народ. «Народный боженька». Схождение, сближение противоположностей при развитии противоположного момента – выделения купеческого капитала, высшей аристократии, ученых etc. в случае сохранения более широкого фона – при расширении товарного хозяйства – уже так называемые Возрождения в Азии, особенно Древняя Греция и «золотые дни позднего средневековья». Двоякая вершина, двойная вершина таких Возрождений – типичный общий закон. До некоторой степени в разной мере (иначе в древности, иначе в эпоху Возрождения) уже в рамках этого схождения должно проявиться н расхождение, когда большая высота второй линии еще дает великие (IV век до н. э.) или величайшие (конец XV и начало XVI века н. э. – в живописи, XVI век в литературе) плоды. Высокое возрождение собственно является поздним, вопреки обычному неудачному словоупотреблению.
Далее совершается расхождение уже с преобладанием расхождения: маньеризм (подробно), барокко, но и одновременно – парадоксальная народность. Испанистика, например. Барокко еще более народно, хотя парадоксально классицизм более национален. – ► Одно за счет другого, здесь тоже две вершины.
Аналогичные моменты, конечно, и раньше: Азия, эллинизм, Рим – прижатие верхов к низам общим прессом и тому подобное. И раньше, то есть курица и яйцо – первичные и вторичные закрепощения (они отождествляются в бесконечном развитии), сунн разделяются в движении, одно за счет другого. Теперь цезура: народ уступает место нации, отходит как бы на задний план. Одно за счет другого (например, в области политической экономии). Эпоха посредства, причем полнейшая не-народность классицизма дает (в некоторых областях) чистый пример народности через обратное – какой-то элемент этого и в гетеанстве и пушкинизме.
Затем, наконец, новое схождение, но уже на почве большого расхождения – это сознательное стремление демократической буржуазной мысли, начиная с эпохи Возрождения, к народу. Народность национальных движений. Опять-таки две вершины: Просвещение и романтизм (народничество). В первом случае преобладание момента сверху, во втором примитивизм, преклонение перед народностью, а не за народ. Инверсия: первое более демократично, хотя и «за народ», второе – более доступно реакционным поползновениям.
Более того: демократически окрашенные и националистически окрашенные движения, что тоже парадокс, инверсия, ибо демократические движения национальны в передовом смысле слова, а национальные – народны в отсталом смысле слова.
С преобладанием национализма – кончается эпоха сближения на почве буржуазной демократии и начинается новое расхождение, сверху. Буржуазный монархизм, бонапартизм, цезаризм. Эпоха монополий. Плебисцитарность, известная и раньше. Азия, эллинизм, Рим, абсолютизм.
С другой стороны. Выход за пределы буржуазной демократии, на грани, не бонапартизм и цезаризм, а революционная демократия, ее борьба против
