Его тело напряглось, как туго натянутая струна. Он втянул в себя воздух и приблизил свой рот к ее дерзко выпятившемуся соску.
У Лизы задрожали коленки. Его язык ласкал ее, пока каждый укромный уголок ее женственности не запылал желанием. Все, что делал Брик, звало к еще большей близости.
Он прижал ее к стене, обволакивая своими руками, всем своим телом.
— Сними джинсы. — Его руки сжали ее бедра. — Хочу прикоснуться к твоим ногам.
Она вся затрепетала от его слов, увидела в его глазах голое, взрывное, лишающее разума желание и подумала, не испепелит ли ее еще один его поцелуй? Но дальше она уже потеряла всякую способность соображать, а его обжигающий поцелуй заставил ее совсем потерять голову.
Ее запах сводит меня с ума, думал Брик. Он снова приник к ней губами, и она ответила жадно и требовательно. Он совсем придавил ее к стене, а она обхватывала его бедрами. Ее обнаженная грудь вжимались в его грудь, а волосы ласкали его горло. Но именно от их запаха он терял контроль над собой, его сердце сжималось, а рот сох.
Ему необходимо было вдохнуть глоток воздуха, нужно было хоть на секунду расслабиться, но желание несло его, как мчащийся на всей скорости экспресс. Обхватив ее ягодицы, он начал вдавливаться в нее в ритме движения своего языка.
Лиза застонала и раздвинула ноги. Этого он вынести уже не мог. Он почувствовал первый обжигающий импульс оргазма и выругался, как школьник, впервые оказавшийся с женщиной. Его тело нуждалось в высвобождении, но то, что произошло, не принесло удовлетворения.
Он дернулся под воздействием ее пароксизма, а она вцепилась в него дрожащими руками.
Он оторвал свой рот от ее губ, они оба жадно хватали воздух. Еле слышный стон слетел с ее уст. Прижавшись лбом к холодной стене, он пытался сообразить, поняла ли она, что произошло. Однако неоспоримое свидетельство его позора привело в чувство.
Он отстранился, но ее руки сжали его затылок.
— О боже, Брик...
Мольба в ее голосе сжала его сердце. Вздохнув, он прижал ее к себе, испытывая муку и сладость от ее частично одетого тела. Так они стояли несколько мгновений, пока она переводила дух. Проклиная свою несдержанность, он, в конце концов, отступил от нее на шаг. Он чувствовал себя быком в загоне бойни, боялся натолкнуться на смятение или осуждение в ее взгляде.
— Брик... ты... — Ее рука на его плече остановила его, вынудила повернуться и взглянуть на нее. В ее зеленых глазах проглядывали замешательство и возбуждение одновременно. — Я... — Она смолкла и покачала головой, словно не могла выразить свою мысль.
Он мог сформулировать свои мысли, но его слова, пожалуй, оскорбили бы ее слух. Все еще во власти противоречивых чувств он сглотнул слюну.
— Не надо ничего говорить. Оставь меня на минутку. Встретимся на кухне.
В смятении она широко раскрыла глаза.
— Но...
— Пожалуйста, — хрипло попросил он и отвернулся.
Целую минуту она стояла в коридоре, пялясь на дверь спальни, за которой он скрылся. Не надеясь на свои силы, она прислонилась к стене. Ее равновесие было полностью нарушено, ее чувства были в полном хаосе, но она не позвала его. Даже не пыталась сказать ему, что ее тело все еще горело от возбуждения и что она была уже готова на все. Не попыталась сказать ему, что одно его прикосновение было мучительно приятно. Но главное, она не сказала, что любит его. Ибо не была уверена, что он захочет это услышать. Хоть Брик и неравнодушен к ней, даже приходит в неистовое возбуждение от нее, она считала, что он не любит ее. Во всяком случае, недостаточно, чтобы жениться.
После случившегося она стала осторожней, заметил Брик неделю спустя, когда они обсуждали возможность доставки в приюты для бездомных остатков продуктов, поставляемых Лизой для приемов. Когда она настояла на ланче в ресторане, Брик понял, что проиграл, и в который уже раз проклял свою несдержанность.
Она казалась вполне дружелюбной, но немного нервозной. Однако они сумели подписать соглашение, и Брик был настроен поддерживать общение с ней в любой форме.
Зная ее рабочее расписание, он звонил ей каждый день в свободное время. Удивительно много узнавал он из этих телефонных разговоров. Да, ее голос способен воспламенить его. Однако, криво усмехался Брик, мое тело должно бы уже понять, что некоторые вещи невозможно проделать по телефону.
Из каждого такого разговора он извлекал какой-то новый факт из ее жизни. Например, что ее любимые цветы — белые розы, что она постоянно хранит тайный запас фруктовых леденцов. В школе у нее не было постоянного ухажера. Он мог бы быть таким постоянным ухажером, отметил про себя Брик.
Лиза часто говорила о своей семье, заставляя его думать, что она крайне важна для нее. И она переживает за своих друзей. Она прирожденная воспитательница, понял он, и логика подсказывала, как это было ни противно ему, что воспитательнице хочется иметь своих детей.
Удивительно, но мысль о детях не пугала его так, как мысль о браке.
В четверг телефон зазвонил позднее обычного. Лиза уже воспринимала телефонные разговоры с Бриком как единственное запретное удовольствие, которое она могла позволить себе. Деловые же свидания были таким занудством.
Обычно они с Бриком не обсуждали ничего серьезного, но их короткие разговоры вызывали в ней ощущение, что она любима. А поскольку их разделяли долгие мили, ей не приходилось волноваться, как бы не выкинуть какую-нибудь глупость, например, попросить его поцеловать себя. Она могла лишь желать этого, мрачно подумала она, поднимая трубку.
— Алло? — спросила она, ожидая услышать голос Брика.
— Как поживаешь? — невнятно произнес он.
Лиза нахмурилась:
— Брик? Как-то ты странно говоришь. С тобой все в порядке?
— Ага. Только-голова-немного-болит.
Его слова сливались друг с другом. Она забеспокоилась:
— Ты не заболел?
— Нет-нет. — Он тяжело вздохнул. — Мы-вроде-должны-говорить-не-обо-мне. Я-звоню-чтобы-послушать-о-тебе.
У нее сжалось сердце:
— Я не желаю говорить о себе. Что случилось?
— В-самом-деле-ничего. Вот-только-голова. Такое-ощущение-будто-в-нее-залезла-бригада-подрывников-и-разнесла-все-в-пыль.
— Ты был у врача?
—Ага. Мне-дали-какие-то-таблетки-в-травмпункте. Поэтому-наверное...
— В травмпункте? — завопила она.
Последовало долгое молчание.
— Лиза-пожалуйста-не-кричи-на-меня-сейчас.
Она сделала несколько глубоких вдохов, чтобы сдержать панику.
— Почему ты обратился в травмпункт?
— Не-так-все-плохо. Я-упал-и-получил-небольшую-царапину-головы.
Лизино предчувствие подсказывало ей, что его определение «небольшой царапины» может не совпадать с ее представлениями.
