Оттуда несло запахом склепа. Я инстинктивно напряглась, упёрлась руками в косяк, и дин Ланнверту пришлось приложить усилия, чтобы пропихнуть меня внутрь. Дверь за нами гулко захлопнулась.
Меня бросило в дрожь. Даже не потому, что здесь было куда холоднее, чем в коридоре — мне просто было страшно, я не понимала, куда дин Ланнверт ведёт меня, что собирается делать. Казнить? Пытать, узнавая какие-то секреты? Или просто замучит, чтобы отомстить отцу?
Мы спускались неимоверно долго, я устала цепляться за стены и нащупывать носком ступеньки. Дин Ланнверт больше не держал меня, но шёл сзади, почти вплотную. Стоило замедлить шаг, как жар его тела и его запах окутывали меня, пугая и волнуя.
Наконец мучительный спуск закончился, и мы оказались… в подземелье? В подвалах?
Это был широкий зал с колоннами, тёмный, студёный, внушающий беспредельный ужас. Ноги заледенели, ступив на каменный пол, я ахнула от пронизывающего холода.
— Что такое? — раздражённо спросил дин Ланнверт, но посмотрев, как я съёжилась, выругался сквозь зубы и, ничего не говоря, подхватил меня на руки.
От неожиданности я чуть не вскрикнула, показалось, что падаю — и только взмыв в воздух на его сильных руках, поняла, что происходит. Сердце бешено заколотилось, норовя выпрыгнуть из груди, я затаила дыхание, но было уже слишком поздно — знакомый запах с ноткой горечи уже проник в мои ноздри, завладел мной изнутри, взбудоражил, заставив кожу покрыться мелкими острыми мурашками.
Взгляд плавал, касаясь то тщательно отглаженных уголков чёрной рубашки дин Ланнверта, то его крепкой мощной шеи с выступающим кадыком, то норовил скользнуть ниже, в приоткрытый, как будто хозяин страдал от жары, ворот. Я опасалась поднять глаза выше его гладко выбритого подбородка и жёстко сжатых губ с хорошо знакомой складочкой справа, опасалась даже дышать чересчур громко, как будто, если я хранила бы тишину, дин Ланнверт мог забыть о моём существовании. Он тоже молчал и только размеренный стук его каблуков далеко разносился по пустынному помещению.
Он был невероятно горячий. И удивительно сильный. Нёс меня так, как будто я ничего не весила. И вряд ли он сейчас будет убивать меня, иначе не стал бы беспокоиться о моих ногах. Но мне всё равно было страшно.
А увидев то, что ждало впереди, я вообще дёрнулась, инстинктивно пытаясь убежать.
Это была непонятного, но от этого не менее пугающего предназначения конструкция, больше всего похожая на раму для кровати, установленную перпендикулярно полу. Высокая железная решётка с цепями наверху. Едва завидев её, я рванулась, но дин Ланнверт, словно ожидал такой реакции, перехватил меня за талию и резко толкнул к этой самой решётке.
— Стоять! — его рык напугал меня и действительно заставил застыть на месте на какой-то миг.
А потом стало слишком поздно — поверх моей талии протянулась цепь и щёлкнул замок.
— Что вы делаете?! — отчаянно закричала я, снова рванулась — загремела цепь, но решётка осталась неподвижной.
Дин Ланнверт молча поймал мою кисть, поднял над головой, и щелчок замка повторился. То же самое ожидало вторую руку, хотя я и пыталась изо всех сил не позволить ему этого.
Следом дин Ланнверт опустился на колени, и я почувствовала прикосновение его горячих рук к щиколоткам. Снова дёрнулась, закричала — совершенно бесполезно, конечно. В этом подземелье я могла рваться и кричать сколько угодно, никто не придёт меня спасать, никто даже ничего не услышит.
Прикосновения рук сменил холодный металл, потом дин Ланнверт приподнял одну за другой мои ступни, и я ощутила подошвами мягкий ворс. Стало теплее.
— Спокойно, — хрипло произнёс дин Ланнверт, выпрямившись. — Я только хочу задать вам несколько вопросов. Ответите честно, ничего не утаив — всё будет хорошо.
В следующий миг, словно противореча своим собственным словами, он взялся за ленты моей ночной рубашки и ослабил их. Я ахнула, чувствуя, как ткань спадает с плеч. Хорошо, что мои руки были воздеты над головой, иначе я осталась бы обнажённой. А так — только метка показалась во всей красе.
Глаза дин Ланнверта потемнели. Он провёл пальцами по узору, на миг задержал. Я дрожала от его прикосновений. Мне было страшно, как будто он мог вонзить пальцы наподобие кинжалов, распороть мою кожу, вынуть горячее, истекающее кровью сердце.
— Первый вопрос, — начал он хриплым полушёпотом. — Назови своё полное имя и возраст. Учти, если ты солжёшь, тебе будет очень больно.
Он не шутил. В глазах плескалось непреклонное намерение добиться своего. Любыми способами, пусть даже причинив мне боль, преступая все правила чести, угрожая совершенно беззащитной девушке.
Лгать было бессмысленно.
— Тинна… — сказала я прерывающимся голосом. — Амелис… эс-Рейборн. Двадцать лет.
И замерла, ожидая приступа боли, хотя сказала всё верно.
Пауза.
Дин Ланнверт кивнул. Пугающе улыбнулся.
— Молодец, малышка, — шепнул с убийственной нежностью. — Следующий вопрос: каков твой магический уровень?
Я знала, о чём он спрашивает, отец рассказывал об общепринятой градации магического дара. Всего четыре категории, от «сосна» — наивысший, до «ландыша» — самого низшего, практически номинального.
Мой собственный дар располагался именно в последней, низшей, категории. Не видя смысла лгать, раз уж дин Ланнверт догадался вообще о наличии дара, я тихо ответила:
— «Ландыш».
Но он почему-то сузил глаза и весь как будто заледенел:
— Не лги мне.
Словно отвечая его словам, по ключицам полыхнуло огнём. Я вскрикнула, бросила взгляд на грудь, ожидая увидеть, как чёрная метка пылает раскалённым узором, но ничего такого не было.
— Твой уровень? — прорычал дин Ланнверт, склоняясь надо мной вплотную.
Я поймала его пронизывающий взгляд и вдруг поняла.
Это не метка и не решётка судят, солгала я или сказала правду. Это решает сам дин Ланнверт.
Если мои слова кажутся ему правдой, он ничего не делает, если кажется, что я лгу — отдаёт приказ.
Вот подлец!
С другой стороны, если я буду убедительной, это значит, что я могу не говорить ему правды. Но боль и страх мешали сосредоточиться. Что мне отвечать ему, если он не верит?!
— «Ландыш»! — выкрикнула я и съёжилась от ожидания новой боли.
— Я же сказал, не лги!
И боль действительно полыхнула, резко, как будто грудь облили расплавленным оловом. Я закричала, из глаз брызнули слёзы. Почти сразу боль утихла, но я, судорожно хватая ртом воздух, дрожала на ослабевших ногах. Только цепи удерживали меня в вертикальном положении.
— Повторяю вопрос, — тихо сказал дин Ланнверт. Его лицо было совсем рядом, светлые глаза буравили меня. — Не понимаю, почему ты упрямишься? Это всего лишь вопрос о твоём уровне.
