Я и сейчас его ощущала. Он сжимался все туже и туже, до хруста позвонков, до хрипов в легких, а я не могла пошевелить даже пальцем, чтобы хоть как-то ослабить давление.
— Я же предупреждал, что никто не должен знать, — сетовал вполне себе человечный дед из далекого прошлого, умеющий сопереживать. Глаза его, выпуклые и слезящиеся, как у больного пса, лучились пониманием. — На вот, выпей.
И мне в губы ткнулся стеклянный край стакана. Противно звякнул о зубы, наклонился, заливая в глотку что-то густое, кисло-сладкое.
— Не работает, — произнес… совсем не старческий голос, и морщинистое лицо деда подернулось дымкой.
— Не мельтеши, Леннарт, — ответил кто-то еще, — она пока даже не проглотила. Спазм какой-то жуткий, аж вены вздулись…
— Так помоги ей, кретин!
— Не ори на меня! Я тут на добровольных началах…
Второй продолжал ворчать, но, кажется, все-таки помогал, потому что вскоре горло расслабилось, пропуская и густую жижу, и живительный воздух. Я особо яростно захрипела и выгнулась, чувствуя, как хрустят свежесрощенные кости.
Хорошо же меня поломало…
Боли не было, а проглоченное пойло очень быстро прояснило разум, окончательно развеяв невесть откуда взявшийся образ деда. Я попыталась открыть глаза… и не смогла.
— Вроде все, — с сомнением протянул мой целитель. — Теперь проспит часов пятнадцать и будет как новенькая. Даже странно… это точно была Выжималка?
— Да.
— А ты видел, кто?..
— Нет.
— Ну значит, повезло, и он что-то напутал. Выгоранием тут и не пахнет.
— Угу, напутал. — Теперь я узнавала голос Леннарта, и веры в путаницу в нем не было от слова «совсем».
Если б я могла двигаться и говорить, то всячески бы его поддержала. Да, это была Выжималка, и нет, нападавший ничего не напутал, и окажись на моем месте кто-то другой, его бы выжгло досуха.
Вот только вряд ли на кого-то другого могли напасть в стенах института, еще и так нагло воспользовавшись полузаконным плетением из арсенала военных. Неизвестный знал, что я не пострадаю — по крайней мере, магически? Или, наоборот, рассчитывал на летальный исход? Проверка или убийство?
Мыслить становилось все сложнее, и чем проще было дышать, тем глубже я проваливалась в туманную мглу. И голоса теперь звучали как сквозь вату, теряя по дороге половину слов.
— …оставил… утром выпьет…
— …клятву…
— …чтоб тебя, Леннарт, я не трепло…
Потом сила в груди встрепенулась, откликаясь на вспыхнувшую рядом магию, и снова улеглась уютным клубком.
— Доволен?
— Спасибо… отплачу…
— Ну тебя…
Шаги прогромыхали будто прямо в моей голове. Там же хлопнула дверь, и все стихло. Я уже решила, что осталась одна, когда щеки вдруг что-то коснулось, и окончательно уплывая в сон, я успела услышать:
— Во что же ты вляпалась?
Вот и мне интересно. Во что?
18
Проснулась я в собственной кровати и минут десять просто сидела, прислушиваясь к себе и пытаясь понять: было или не было?
С одной стороны, рубцы от целительских плетений присутствовали, ребра ныли, как после хорошего такого ушиба, а на тумбочке стоял прозрачный стакан с мутной жижей, в которой я, принюхавшись, опознала вчерашнее «лекарство».
С другой… с чего Леннарту мне помогать? Куда вероятнее, что подлатали меня в институтском лазарете, а голоса и прочее были лишь вывертами сознания, как и почудившийся мне дед и ощущения от ошейника. Я ведь давно его сорвала. Сорвала же? Захотелось поднять руку, проверить, убедиться…
Вот только, если все так, как-то быстро меня выписали. Прям настолько не хватает палат, что бессознательную пациентку приволокли в комнату общаги? И что-то не видно рядом желающих задать вопросы о случившемся, а не возникнуть их просто не могло.
Голова болела невыносимо. Решив, что хуже точно не будет, я залпом осушила стакан, с трудом сглотнула вязкое пойло и медленно опустилась обратно на подушку.
Думать не получалось.
— Ну ты горазда спать!
Голос Трин прозвучал будто над самым ухом, но, поморщившись и повернув голову, я увидела соседку у двери.
Судя по мокрым волосам, она только вернулась из душа.
— Который час? — спросила я.
Получилось хрипло и очень тихо.
— Так полдень уже. Я думала, ты так весь выходной и продрыхнешь.
— Угу. — Я прикрыла глаза, слезившиеся от слишком яркого солнечного света. Кто вообще раздвинул шторы? — А вернулась я вчера во сколько?
— Эм… не знаю. Я пришла около десяти, и ты уже спала. — Трин, похоже, приблизилась и нависла сверху. Мне на лицо упала пара капель. — Ты пила, что ли?
Ну, что-то я определенно выпила. И вчера, и сегодня.
— Угу.
— Ого. А с кем?
— Кто б знал…
— Мда, а я-то переживала, что ты ни с кем не общаешься и тухнешь в комнате.
Что-то странное послышалось в ее голосе, настолько непривычное, что я, невзирая на боль, распахнула глаза. Но Трин уже отвернулась и отошла, вытирая волосы полотенцем.
— Трин…
Не знаю, что собиралась сказать, но она меня перебила:
— Мы с Лукасом хотим прогуляться по городу. Кто-то еще из парней собирался. Ну и прилипалы с ними, наверное. Весело будет вряд ли, но… пойдешь?
Надо было согласиться. Вырваться с территории института, показать мои любимые места в столице, доказать, что я часть команды. Но вряд ли моя искривленная болью и усталостью физиономия добавит кому-то веселья. Сил притворяться не было. Как и концентрации, чтобы держать себя в руках и следить за обстановкой, а значит, стоило отложить даже прогулку до жилища Ульфа, не то что полноценный выход в город.
— Прости, я… пожалуй, лучше отдохну.
— Как хочешь, — отчеканила Трин и следующие полчаса сборов молчала.
Ушла тоже молча, да и я не нашла слов, чтобы что-то объяснить — сама еще ничего не понимала.
Боль отступила только около трех. За это время я предприняла несколько безуспешных попыток подняться, пару раз проваливалась в сон, стравила в ведро для бумаг остатки вчерашнего ужина и целительского пойла и, наконец, поняла, что могу шевелиться без барабанного боя в висках.
Дальше двигалась на одних инстинктах — думалось все еще плохо — и очнулась уже на полпути к мужским корпусам общаги. Благо хоть очнулась и успела затормозить.
Да что на меня нашло?
Нет, ясно, что подсознательное желание найти Леннарта и узнать подробности вчерашних событий (и убедиться в их реальности) взяло верх, но я ведь даже не знала не то что номер его комнаты, а даже живет ли он на территории института! Это у нашей группы особые условия, но боевик-старшекурсник еще и из обеспеченной семьи с вероятностью девяносто девять процентов не пожелал бы ограничивать себя правилами общежития.
