– Куда?
Профессор улыбнулся.
– Сюрприз. Вам понравится, мисс Риаз. Это не море, но почти так же хорошо, как море. А теперь не мешайте.
Он вернулся к ритуальному кругу. Кира минуту смотрела, а потом отправилась в душ.
Когда она застегнула платье и влезла в чулки, завтрак уже ждал её на столе. Булочки, чай, быстроразогреваемая каша. Когда она убрала за собой, профессор как раз дочертил круг.
– Садитесь на кровать, – негромко приказал он. – И смотрите мне в глаза, не отводя взгляд. Малейшее неудобство – и я увижу, что вам делается нехорошо, и прерву ритуал.
– Я не хочу выказывать слабость, – тихо сказала Кира.
Он покачал головой.
– Вы выздоравливаете с чудесной скоростью, но то, что я ваш маг, не значит, что моя близость – волшебная палочка. Мы будем осторожны. Теперь сконцентрируйтесь.
Всё было буднично и просто, подумала Кира, глядя профессору в лицо. Всего лишь ещё один ритуал: лёгкий магический ветер, развевающий полы мантии профессора, магические формулы, пусть и необычно звучащие, голубые руны, вспыхивающие на полу то там, то там…
… И умирающий мэтр Антейн, лорд-ректор Академии, которого они должны были спасти.
Кира выдохнула, почувствовав, как профессор захватывает её своим взглядом. Он не пытался отнять её магию, или даже коснуться её силы. Но он раздевал её глазами, он брал её взглядом, ласкавшим её шею, плечи, губы… Кира подавила порыв застонать.
– Что вы делаете? – шевельнулись её губы.
И она поняла. Чувственность.
Кира медленно поднялась. Сделала шаг – всего лишь шагнула с кровати, не касаясь ещё линий магического круга.
И с томительной, дразнящей медлительностью потянула молнию своего синего платья вниз. Не отрывая взгляда, теперь прожигающего её грудь.
С которой медленно сползало платье, открывая белое кружево белья.
Кира переступила через ткань, оставшись в прозрачных чулках, белых кружевных трусиках – и белом кружевном лифчике.
Который она тут же расстегнула. И тёмные соски, полные желания, показались наружу, направленные прямо к тому, кто раздевал её взглядом.
Кира подняла кружевной лифчик за лямку – и опустила его вниз, полностью обнажив грудь. И подняла руки, беря обе груди в нежные ладони.
У мужчины, который стоял в центре круга, перехватило дыхание.
– Продолжайте, – прошептала Кира. – Продолжайте до конца.
А потом она увидела.
Палата в незнакомой клинике. Широкая медицинская кровать. Экран, по которому бежали плавные кривые.
И мэтр Антейн. В больничной рубашке, на простынях, он казался совсем невысоким. Его благородное величие не ушло, но он выглядел таким ослабевшим, таким больным, словно дыхание смерти уже парило над ним.
Кира невольно сделала шаг вперёд, будто собираясь войти в круг, но наткнулась на предостерегающий взгляд профессора, и транс прервался.
Она больше не видела. Но она чувствовала.
Хриплое дыхание. Боль, боль, боль, терзающая печень, почки, нервы, всё тело. И единственное, самое важное желание – чтобы всё закончилось.
– Всё закончится, – шевельнулись её губы. – Всё закончится хорошо.
А потом магия взорвалась в круге.
Дикая, первобытная… исцеляющая. Магия необыкновенной силы. Кира не могла найти слов. В день, когда профессор вытащил её, сила была похожей, но тогда она была отчаянной, потерянной, несчастной. Сейчас же она была другой – счастливой, благодарной. Словно тот, кто выпустил её, почти научился любить.
Кира закашлялась вместе с тем, кто лежал на больничной койке. С тем, кто вдруг приподнялся в изумлении, ощущая, что боль ушла.
– Антейны живут до девяноста лет, – прошептала она сквозь слёзы. – Живите, лорд-ректор.
И с криком бросилась вперёд: профессор, покачнувшись, рухнул. Он вобрал всю энергию круга в себя, потушив её, поняла она, чтобы та не коснулась Киры.
И потерял сознание, не выдержав.
Кира обхватила его лицо ладонями. Она не могла передать ему свою исцеляющую бриллиантовую каплю, не могла дать нужную таблетку. Могла только побыть рядом.
Она склонилась над его бесчувственным телом – и увидела, как едва-едва движутся глазные яблоки под веками.
Он видел сон, поняла Кира. Или воспоминание.
И ей нужно было попасть туда. Вдруг она будет ему нужна?
Кира взяла в руки его правую руку. Откинула рукав мантии, бросила быстрый взгляд на золотой перстень на пальце – и прижала запястье к обнажённой груди. Его руну – к своей.
И мир вспыхнул.
– … Милосердие? Да вы с ума сошли!
Короткие отрывистые команды Тёмного Лорда доносились до неё, будто сквозь вату. Она была в чужом видении, чужом воспоминании…
И оно не нравилось ей с самого начала.
– Но милорд, кто будет приглядывать за детьми?
– Приглядывать? – В голосе Тёмного Лорда дрожала ярость. – Да эти женщины издеваются над детьми, все до единой! К вечеру в Сером Доме не должно быть ни единой живой воспитательни… – Он задохнулся. – К дьяволу! Я сам их выгоню оттуда.
– Милорд, это восстановит против вас…
– Министерство? Протекторат? Ха! Сборище идиотов. Ни один из них не рос в приюте.
– … Восстановит против вас детей, милорд.
Тишина. Давящая, будто пауза перед тем, как опустится лезвие ножа.
– Почему?
– Потому что у них больше никого нет. И потому, что те, кто придёт, будет ещё хуже.
Горький смешок.
– Хуже уже быть не может.
– Вы удивитесь, милорд. Никто не пойдёт к этим детям по собственной воле: они зачумленные, изгои; родовитые маги учатся презирать их с детства. К ним пойдут только те, у кого нет другого выхода. И этим детям повезёт, если эти люди будут лишь ненамного более жестокими, чем те, кого вы так желаете выгнать и унизить.
Пауза.
– Вы правы. Я отменяю приказ.
– Милорд?
– Хватит вопросов. Оставьте меня.
– Д-да, милорд.
Кира вслушалась в тишину. И услышала сдавленные рыдания.
Её сердце замерло. Он рос в Сером Доме, как и она; что там с ним сделали?
Рыдания становились все тише и глуше, пока не затихли.
– Мама, – наконец услышала она шёпот. – Благодари богов, что я оставил их в покое. Потому что после них я бы нашёл тебя. Что до отца… до него я ещё доберусь.
Кира в ужасе закричала.
И очнулась.
Она лежала на полу, и её голова покоилась на коленях у профессора. Который снова был в сознании, пусть и немного бледен.
