— Вот и прекрасно. Заканчивай, а то у меня появилась одна хорошая идея, но реализовать ее, увы, не с кем. А реализовать ее прямо сейчас мне просто жизненно необходимо!
Заметив на лице Дмитрия промелькнувшее недоумение, Вайнштейн быстрым шагом приблизился к столу и с довольной улыбкой поставил перед Лесковым небольшую бутылку коньяка.
— Хоть Эрик Фостер и подонок, но идеи у него бывают дельными. Я просто обязан немного выпить после пережитого стресса.
Лесков усмехнулся и, взяв бутылку в руки, прочитал название этикетки.
— «Казачок Премиум»? — он вопросительно вскинул бровь и посмотрел на Альберта, уже не скрывая улыбки.
— Вот только давай без выпендрежа! — голос Альберта прозвучал так, словно Дима только что оскорбил его лично. — Сейчас, когда вообще ничего не достать, надо быть благодарным за то, что есть. Я, знаешь ли, тоже раньше мог позволить себе хорошие напитки…
— А откуда ты его вообще взял?
— Только что один пациент принес. Я его буквально по кускам собрал, так он отблагодарить захотел.
— Так это взятка? — Лесков весело улыбнулся.
— Ну почему сразу взятка, Дим? Говорю же, благодарность. Так испокон веков делалось. В России может быть война, мор и голод одновременно, но коробка конфет или бутылочка коньяка для врача найдется всегда.
В тот же миг оба рассмеялись.
— В любом случае мне лестно, что ты решил поделиться столь ценным приобретением именно со мной, — продолжал улыбаться Дмитрий. Затем он поднялся с места и принес две кофейные чашки. — Возможно, бокалы тоже можно где-то найти, но…
На это Альберт лишь махнул рукой, давая понять, что на данный момент и так сойдет. Сидя в кресле, он довольно наблюдал за тем, как Дмитрий разливает по чашкам напиток. В каком-то смысле этот дешевенький коньячок сейчас казался Вайшнтейну самым дорогим из того, что когда-либо ему дарили. В то время как у людей практически не осталось личных вещей, один из солдатиков каким-то образом где-то сумел раздобыть бутылку и подарить ее своему врачу.
— Чтобы нам и дальше везло так, как везло сегодня, — произнес Альберт, после чего оба мужчины чокнулись кружками и сделали по глотку.
На вкус коньяк оказался отвратительным, но ни Лесков, ни Вайнштейн не прокомментировали это. Им обоим было не привыкать к столь низкосортному пойлу — Лесков пил его с пятнадцати лет, да и Вайнштейн в свои юные годы мало что мог себе
позволить.
— Ты посмотрел, что там с этим «эпинефрином»? — поинтересовался Дмитрий, когда Альберт удобно откинулся на спинку кресла.
— Хоть один раз — давай не о работе. Уже тошнит, — Вайнштейн демонстративно поморщился. — К тому же вся эта ситуация с чужим исследованием меня несколько напрягает. Я не знаю, как сказать Эрике, что ты принес ей ее разработку только затем, чтобы немедленно забрать. Это испортит мои с ней отношения.
— Господи, что тебе мешает свалить всё на меня? — Лесков равнодушно пожал плечами.
— Я и свалю. Это ведь твое решение, а не мое. Вот только я считаю, что тебе уже пора научиться договариваться. Понимаю, что «шепчущим» сложно учитывать еще чье-то мнение, но всё же стоит постараться.
— Хочешь сказать, что я не учитываю мнение других?
— Не только хочу, я в этом уверен! Вы, «шепчущие», настолько избалованы своими способностями, что считаете себя центром вселенной. Не в обиду тебе сказано, Дим, но, отбирая у Эрики материал ее же исследований, ты поступаешь очень некрасиво. Каково было бы тебе на ее месте? Подумай о ее чувствах.
— Альберт, у нас война, а не психоанализ. Если я знаю, что ты можешь закончить ее исследование быстрее и принести нужные мне результаты, ты займешься им. Воронцова, может, и пообижается пару дней, но она должна понимать, что в данном случае ты компетентнее. Если хочет, пусть помогает тебе. Я же не запрещаю.
— Тогда сам ей об этом и скажи, — фыркнул Альберт.
— В отличие от тебя мне это не сложно. Хотя и тебе пора научиться быть немного жестче.
— Ну да, ходить по трупам, как по бульвару. Это уже замашки Киву. Избавляйся от них. Иначе тебя так и будут ненави…
В тот же миг Вайнштейн прервался. Вообще-то он хотел всего лишь выпить в дружеской компании, но вместо этого случайно поссорился со своим собутыльником. Хоть Лесков и выглядел так, словно последние слова его ни капли не задели, его энергетика отчетливо говорила об обратном.
— Я хотел сказать то, что тебя боятся, — чуть мягче добавил Вайнштейн. — Люди спрашивают, почему я с тобой общаюсь и не верят мне, потому что со стороны ты производишь впечатление очень замкнутого и в то же время хитрого человека. То, как ты оказался в совете, вызывает непонимание и тревогу. Действительно ли этот кабинет стоит такого отношения?
— Стоит, — сухо ответил Лесков. — Ты говоришь мне, что они боятся меня. Хорошо, если это действительно так. Потому что я тоже их боюсь. Я не знаю, что ждет меня завтра. В любую минуту за мной могут прийти.
— Может, если ты сможешь понравиться народу…
— Нравиться — это по твоей части, Альберт. Ты умеешь вызывать симпатию у людей, а я умею управлять их сознанием.
— Так начни с Эрики. Поговори с ней спокойно, без своего приказного тона и высокомерного взгляда. Попроси ее по-человечески.
— Ну да, и я уже знаю, куда она меня пошлет, — Дмитрий усмехнулся.
— Потому что ты сам вечно ее провоцируешь! Я тебе говорю, что она за тебя действительно переживала, а ты кривишься. Да, конечно, она не будет с тобой сюсюкаться, но вы вполне можете стать друзьями. В ее энергетике больше нет враждебности по отношению к тебе. Она помнит, что ты сделал для нас на Адмиралтейской. А своим новым требованием ты снова все испортишь!
— Мне нужен результат, а не ее симпатия.
Услышав это, Альберт устало вздохнул.
— Видимо, правду сказал Рома: ты крутой во всем, что не касается женщин.
— Это Рома тебе такое сказал? — Лесков откровенно опешил. Что-что, а такого заявления от своего друга он никак не ожидал.
— Надеюсь, ты не побежишь ему высказывать свое недовольство, — Альберт понял, что дал маху и только что подставил под удар несчастного Суворова. — Он не в плохом смысле имел ввиду. Мы просто как-то разговорились…
— То есть вы обсуждаете меня за моей спиной? — Дмитрий мрачнел, как предгрозовое небо.
— Да нет же! — Альберт замахал руками. — Господи, ну что ты сразу заводишься? Мы говорили о том, как вызвать симпатию у народа к твоей персоне. И как-то случайно перешли на женщин. Рома просто обмолвился, что тебе трудно будет найти свою вторую половинку. Характер у тебя уж больно жесткий.
Внезапно из диалог прервал телефонный звонок.
— Вайнштейн у тебя? — раздался в трубке встревоженный голос Волкова.
