5. Великая война была войной техники, преимущественно наземной войной с использованием мощных вооружений, артиллерии, пулеметов, самолетов и танков. Все это полностью изменило характер войны, и генералы были вынуждены вести военные действия, не похожие ни по тактике, ни по стратегии, ни по масштабу на все то, что было до этого. Однако — и это необходимо постоянно подчеркивать, поскольку это очень важно, — некоторые из средств, особенно средства коммуникации на поле битвы, не использовались должным образом в 1914–1918 годах. Успешное использование радиокоммуникаций могло бы повлиять на результат многих сражений. Отсутствие надежных коммуникаций на поле битвы — что также не является ошибкой генералов — было главным фактором тактических провалов.
6. От обоих британских главнокомандующих — фельдмаршала сэра Джона Френча и фельдмаршала сэра Дугласа Хейга — британский кабинет требовал тесного сотрудничества с французами. В результате их действия, конечно, до лета 1917 года — почти три года из четырех военных лет — сдерживались необходимостью помогать союзнику. Жизненно важные для любого генерала вопросы — такие как время, местоположение и продолжительность боевых действий — неоднократно приводились в соответствие с пожеланиями французов и зависели от планов союзника. Результаты этого сотрудничества — и его недостатки — можно проследить во время сражений при Неф-Шапелле, «втором Ипре», на Сомме и в полдюжине других битв на Западном фронте.
Поскольку БЭС были небольшими по размерам, зависели от французских тыловых служб и сражались на французской земле, это было отчасти неизбежно, по крайней мере до сражения на Сомме. Но французские командующие не всегда были великими генералами, как они сами полагали, и редко оказывали своим британским союзникам адекватную поддержку. Большие потери англичан обусловлены той инструкцией британского правительства.
7. Политические решения стратегических вопросов были также запрещены генералам. Попытка закрепиться на Ипре (исходя из эмоциональной и политической необходимости) в тот момент, когда Салье был незащищен или мог быть защищен только высокой ценой, как во время 1-го и 2-го Ипрских сражений, было другой причиной поражения. Потери при Неф-Шапелле были обусловлены желанием продемонстрировать французам исполнение англичанами своих обязательств. То же относится и к сражению на Лоосе. «Восточная» стратегия, которая поглотила более миллиона британских солдат, была еще одним источником утечки ресурсов, необходимых для решающей победы. Такая победа могла быть выиграна только там, где в конечном счете она была выиграна, — нанесением поражения немецкой армии на Западном фронте — факт, который Ллойд Джордж и его соратники отказывались принимать.
8. Развитие траншейной системы завело в дорогостоящий тупик на три с половиной года. Эта система на Западном фронте возникла почти спонтанно и, конечно же, не как часть преднамеренной политики или намерения генералов. Но в результате все армии — британские, французские и немецкие — должны были воевать в таких условиях, когда офицеры и солдаты испытывали недостаток как в оборудовании, так и в опыте.
9. Старая британская регулярная армия — которую ее оппонент генерал фон Мольтке называл «совершенно обособленной вещью» — была уничтожена в 1914–1915 годах.[72] После этого у Великобритании осталась непрофессиональная, плохо обученная армия — не осталось никого, кто мог бы должным образом ее обучить, а «обучение на службе» стоило слишком дорого (в смысле потерь) и требовало времени. Было ошибкой отказаться от создания новой армии на базе территориальных войск — они по крайней мере имели структуру, которую можно было использовать для формирования профессиональной армии. Эта ошибка была допущена лордом Китченером, получившим полное одобрение британского кабинета.
В то же время полковник Тэрри Кейв из Ассоциации Западного фронта указывает, что Китченер имел и ряд объективных причин, чтобы отказаться от территориальной системы:
«Не считая того, что он ненавидел частично занятых, или „солдат выходного дня“, — как он их называл, Китченер должен был знать, что „территориалы“ предназначены для защиты метрополии. Они могли быть посланы за границу только с личного согласия, и Китченер не имел возможности оценить, сколько из них такое согласие дадут — тем более что первые призывы к добровольцам столкнулись с довольно разнородным приемом. Территориальные части находились под командованием ассоциаций их графств, которые часто стремились сохранять за собой такой контроль. В результате „территориалы“ могли (и часто пользовались этим правом) уходить в увольнение, когда время службы заканчивалось — даже если в этот момент они находились на фронте. Китченер чувствовал, что территориальная система не сможет справиться с огромным увеличением армии, которое он планировал (до 70 дивизий), она не подходит для самой армии, и потребуется несколько месяцев на ее преобразование»
письмо автору, 1998 год 10. «Кривая обучения» для британских и французских генералов оставалась довольно ровной и только начала резко повышаться во время сражений на Сомме в 1916 году. Отчасти это объясняется факторами, описанными выше, — нехватка оборудования и личного состава, особенно хорошо обученных солдат, — но также возможно, что генералы Антанты просто слишком стары. В 1917–1918 годах Хейг и Фош постоянно убеждали Першинга назначить молодых на командные посты в американской армии, так как особенность ситуации и суровость этого нового Западного фронта быстро изнашивали пожилых.
Это был хороший совет, но в 1914–1915 годах англичане и французы должны были использовать тот материал, который был в наличии, — офицеров, у которых был некоторый боевой опыт, а также опыт административной службы и техническая подготовка. Только уже во время войны, когда численность армии увеличилась, появилась возможность использовать более молодых людей для замещения командных постов. Тем не менее поведение Хейга во время боевых действий в 1915 году ясно дает понять, что генералы и солдаты постоянно учились на своих ошибках и развивали новую тактику, применимую к изменяющейся ситуации. Так же, увы, как и немцы.
Эти десять пунктов охватывают только некоторые из факторов, которые мешали генералам Великой войны. С некоторыми удалось справиться, другие исчезли с изменением самой сути современной войны, но осталось слово, которое часто появляется в вышеприведенных пунктах, — время. Требовалось время для того, чтобы исправить все эти ошибки, и британские войска несли потери в течение этого периода, но со временем — в 1918 году, если точнее, — все стало на свои места. Британские войска, которые воевали на Западном фронте с июня по ноябрь 1918 года, были превосходны — как и их командующие.
Имеют место и некоторые другие незначительные обвинения. В британской армии конница, конечно, преобладала — факт, подтвержденный тем, что случалось с танками и кавалерийскими корпусами после окончания войны. Тогда стало популярным в кавалерийских кругах говорить, что позиционная война приобретает всеобщий масштаб, начиная с того момента, как с появлением бронебойных снарядов танки стали уязвимы. Это идея имела вредный результат после войны: в то время как число полков конницы упало от 31 до 22, число танковых батальонов упало от 25 до 2. В 1925 году, через семь лет после окончания войны, фельдмаршал граф Хейг отмечал: «Некоторые энтузиасты… прогнозируют, что самолет, танк и автомобиль заменят лошадь в будущих войнах. Я целиком за танки и самолеты, но они — только приложение к человеку и лошади». Я должен, однако, заметить, что это было адресовано восторженной аудитории в Кавалерийском клубе и что Хейг, возможно, решил потрафить слушателям. Все же до 1936 года, уже после смерти Хейга, британская армия тратила 400 000 фунтов стерлингов в год на фураж для лошадей и только 121 000 фунтов — на топливо. Старый полк Хейга — 7-й гусарский — отказался от лошадей в пользу танка Марк VI «Виккерс» только в 1937 году, когда он был переброшен в Египет.
