разобраться, чтобы старики не возражали.
Продолжая всхлипывать, девочка взяла его за руку и ушла в тени вместе с прошлым королем веронов.
— Это же был Дунгрог? — спросил Олег у оставшегося с ним Далака.
— Он самый.
— Он же умер.
— Так с её даром никого живого нет, все покойники, — пожал плечами хранитель миров, словно общение с мертвыми для него не являлось чем-то особенным. — И она если из нашего мира выйдет, тоже к ним присоединится. Моя мама к ней не приходит, а вот твой родственник частенько захаживает и объясняет ей, что к чему.
— Почему она пришла ко мне в слезах? — спросил Олег.
— Увидела гибель мира и способ как его спасти. Враг там очень серьезный и риск очень большой. Старички из совета магов отказались рисковать, вот она истерику и закатила: «вы жестокие, не хотите мир спасать». Она хочет всем помочь, а всем не получается. Увы, такие реалии.
— Наверное, тяжело ей с таким даром…
— Тяжело, — согласился Далак.
— А как твоя мама справлялась?
— Моя мама разделяла сознание на две части. Одна была монстром без эмоций, а вторая нормальная: мама, бабушка, которую мы все любили. Мелкая так жить не хочет, потому что моя мама принимала очень жестокие решения, за что её ненавидели в открытых мирах и называли чудовищем. Винили её в смерти родных и любимых. Она миры спасала, а не кого-то по отдельности. Мало кто поймет ясновидящего, каждый день смотрящего на гибель миров.
— Я её понимаю… — Олег снова заглянул в темноту, откуда доносилась мольба о помощи.
— И я понимаю, — посмотрел в ту же сторону Далак, — но есть вещи, которые мы не изменим. Делаем, что можем. Поэтому я сейчас полечу дам кое-кому по рогам, заодно душевное равновесие в норму приведу.
— Слушай, а почему её дар так боятся? Что особенного в том, что она видит будущее?
— В том, что она может просто бросить камень и всё закончить. Твой предок так и делал. Приходил, бросал камень, и армии как домино ложились. Но чтобы так делать, ей надо лично присутствовать.
— Так в этом риск? — посмотрел на мрачного хранителя Олег. — Что она хочет выйти из вашего мира?
— Да, а мы все панически боимся её выпускать. Она — последняя. Других у нас нет.
— Если у Дунгрога был такой сильный дар, то получается наших предыдущих правителей…
— В правильном направлении мыслишь, — опередил его с ответом Далак. — У врага есть оружие против таких, как твой предок. У мамы было немало учеников до Дунгрога, но никто из них не выжил. Едва они выходили из-под барьера мамы, как их сразу убивали. Их выманивали видениями лёгкой победы и всё, маме присылали только их головы. Дунгрог продержался дольше всех, за что и получил звание лучшего ученика мамы. За его головой весь высший эшелон тьмы охотился.
— Но что это за оружие?
— Не знаю, я его никогда не видел. Даже не знаю, в чьих оно руках и как выглядит. Просто знаю, что оно есть. Только маму они свалить очень долго не могли… но и она в конечном итоге не выстояла. И вот мы возимся с пигалицей, которая свято уверена, что она знает как решить проблему с оружием, погубившим тысячи ей подобных. Наивный ребёнок. Не понимает, что её тоже выманивают.
Олег снова подошел к темноте, откуда доносилась мольба. Мальчик сжал кулаки, и только предупреждение Воскрешенной останавливало его от необдуманных действий.
— Кто там заточен? — спросил он.
— Мы называем их страдающими душами, — встал рядом Далак. — Иногда получается кого-то оттуда вырвать, но их там много, а с нашим временным бездействием стало еще больше.
— Есть способ как-то их спасти?
— Избавить от проклятия, но это сложно. И под силу не всем. Как я уже говорил, есть вещи, которые мы не можем изменить, Олег.
Слова Далака звучали разумно, однако сердце их принимать не хотело…
Глава 3.25
Немногим позже выяснилось, что меняться телами, Олег мог не только с Амроном…
— Прекрати ржать, — потребовал Инаран, нервно откупоривая бутылку вина.
Но гиеноподобный смех зазвучал еще громче, а Акрон сидел за рабочим столом и, закрыв лицо рукой, качал головой.
— Вы хотя бы обсуждаете такие вещи со мной, — сказал опекун вслух.
— Вы бы не разрешили, — отвечал наследник, поморщившись от девчачьего голоса.
Олег стоял перед ним в теле сестры и с непривычки разглядывал руки. Лимра поменьше, чем братья, поэтому к её телу еще надо привыкнуть. Сначала меняться местами он отказывался, но сестра очень хотела увидеться с мамой, а иного безопасного способа дети не придумали. Еще и Яна идею поддержала…
— Это все короли так умели или у нас особенный индивид? — вытирал уголки глаз Генлий, наконец, прекратив смеяться.
— Дарэла и Дирэла так умели, — ответил ему Акрон. — Ладно, мне надо разговаривать с Элом по поводу их матери. Они так и продолжат меняться местами, если мы не организуем им встречи.
— А это не опасно для неё? — уточнил Инаран, нервно отпивая из бокала.
— Учитывая близкое родство с одной личностью, если даже туда кто-то сунется и попытается ей навредить, живым оттуда он не выйдет.
Олег поморщился на слишком жирный намек на него.
— Вот это меня и беспокоит… — проворчал отец.
— Всегда остается возможность перемещения по кровным узам, но для этого мне нужно разрешение Эла.
— Зачем? — присел на кресло Генлий. — Их же радары все равно не видят.
— Лучше даже случайно не привлекать внимания Шераина частыми вылазками. Эл хотя бы на нашей стороне и должен быть в курсе наших телодвижений.
— С этим согласен, — кивнул Генлий, сделав вид, словно его тошнит.
В прошлое свое посещение Олег так и не познакомился с распорядком дня своих брата и сестры, но в теле Лимры всё было по-другому. Вначале его будили, умывали и расчесывали, одевали в платье, затем они с братом и отцом завтракали.
— Жуки? — Олег разглядывал разноцветных букашек, которых даже не потрудились приготовить.
— Чем тебя они не устраивают? — не понял Амрон, накалывая на иголку большое полосатое насекомое.
— Можешь гусеницу съесть, — невозмутимо предложил отец. — Она сытнее и не хрустит. На вкус приятнее.
— Можно уточнить, а чем вообще вероны питаются обычно? — без энтузиазма ткнул таракана Олег.
— Вредителями, — отвечал Амрон с неловкой улыбкой.
— У нас разнообразное меню, — добавил отец. — Мы всеядны и питаемся не только вредителями, но и фруктами и овощами.
Олег прищурился, подозревая, что вероны ели всё, что шевелилось и ползало.
— Можно я фруктов поем? Или овощей?
Отец был иного мнения:
— Растительная пища тебя не насытит, а вот гусеница насытит, — и он протянул
