тела, которое едва передвигается, но все еще пытается творить. А еще у нее есть мужчина, который любит ее, пусть даже от нее остается все меньше и меньше.
— Мариамма, — мягко спрашивает Дигби, — ты хочешь поговорить с ней?
Сердце забилось сильнее, и в горле пересыхает. Нет! — без колебаний вскрикивает голос внутри. Я не готова. Но другой голос, голос маленькой девочки, голос дочери возражает, обращаясь к матери: Да, потому что тебе нужно так много обо мне узнать. И о моем отце — ты же не знала, каким он стал, как всю жизнь любил тебя. Он был лучшим на свете отцом.
Голос, который наконец прорывается наружу, произносит:
— Дигби… я пока не знаю.
Мариамма вспоминает слова свата Анияна.
В каждой семье есть тайны, но не все тайны подразумевают обман.
Тайной семьи Парамбиля — на самом деле вовсе не тайной — был Недуг. Ее папа хранил другую тайну: его любимая дочь — вовсе не его. Если бы Большая Аммачи знала, она тоже хранила бы эту тайну. Элси и Дигби вместе держали в тайне, что ее мать жива, вовсе не утонула, что она живет в лепрозории. Эти тайные заповеди, которые соблюдали взрослые вокруг Мариаммы, должны были защитить девочку. А еще сват Аниян сказал, что семью создает не общая кровь, а общие тайны. Тайны, которые могут связать людей воедино или же сломить их, если будут раскрыты. И вот теперь она, Мариамма, не посвященная ни в какие тайны, знает обо всем и знает, что все они — одна большая, черт побери, счастливая семья.
Элси, мать Мариаммы, медленно встает. Она широко расставляет ноги, голова запрокинута, как у провидца, она мелко-мелко переступает, как обычно делают слепые. Маленькими неуверенными шажками разворачивается, пока не оказывается лицом к французскому окну. Остатками пальцев и ладоней она тщательно поправляет паллу сари на левом плече и делает первый шаг, начиная отсчет.
Мариамме кажется, что вся ее короткая жизнь втиснута в этот миг, этот единственный момент, который важнее всего, что было с ней раньше. Сердце колотится в груди.
Мать чуть приподнимает руки, протягивает вперед эти странные обрубленные конечности, словно подношение. Она приближается, выставив ладони, и столько душераздирающе детского в этих простертых руках, ищущих стекло французского окна. Ее отважное трагическое продвижение вперед преображает лицо Дигби, любящая терпеливая улыбка озаряет его лицо, когда он смотрит на нее. Мать подходит ближе, еще ближе, пока наконец обе ладони не касаются оконного стекла, останавливая ее движение. Ладони ложатся на стекло. Дигби собирается прижать руки с другой стороны окна, встречая ее… но замирает и смотрит на свою дочь, вопросительно приподняв брови.
Не раздумывая, ей нет нужды раздумывать, Мариамма тянется вперед. Она кладет ладони на оконное стекло, соединяя их с ладонями матери, и в этот момент все обретает единство и ничто не разделяет два их мира.
Благодарности
В 1998 году моя юная племянница Дейя Мариам Вергезе спросила бабушку:
— Аммачи, а как люди жили, когда ты была маленькой девочкой?
Любого устного ответа было бы недостаточно, поэтому моя мать — Мариам Вергезе — уверенным и изящным почерком заполнила 157 страниц блокнота воспоминаниями о своем детстве. Мама была талантливой художницей, поэтому текст она чередовала с небольшими набросками. Похожие на байки истории, которые она записала, были хорошо знакомы трем ее сыновьям, хотя детали изменялись с каждым новым пересказом.
Мама покинула нас в 2016 году, в возрасте девяноста трех лет, но даже в последние свои месяцы, когда я уже писал эту книгу, она звонила с каким-нибудь только что всплывшим воспоминанием — например, как ее двоюродного брата, просидевшего несколько лет в одном и том же классе в начальной школе, в конце концов перевели в следующий только потому, что он стал таким тяжелым, что под ним сломалась скамейка. Некоторые из маминых историй я использовал в «Завете воды», но для меня дороже всего голос и настроение, звучавшее в ее словах, которое я дополнил собственными воспоминаниями о летних каникулах в Керале у дедушки с бабушкой и более поздних поездках в гости, когда я уже учился в Медицинской школе. Мой двоюродный брат Томас Вергезе — талантливый художник (и инженер) и мамин любимец. Я благодарен и горд, что его рисунки, навевающие воспоминания, так прекрасно передают атмосферу книги; мама была бы довольна.
Для истории, в которой участвуют три поколения, два континента и несколько географических пунктов, я привлек множество родственников, друзей, специалистов и источников. Если я вдруг кого-то забыл упомянуть, прошу вас, помните, что это непреднамеренно.
Керала: Я в глубоком долгу перед писательницей Латикой Джордж (автор «Кухни Кералы», Hippocrene Books, 2023), которая показала мне Кочин и так щедро поделилась бесценными историями из своего детства и была источником сведений для всех эпизодов, связанных с едой; длинные содержательные письма Мэри Гангули отражают ее второе призвание (после психиатрии) писателя, и они стали сокровищницей любопытных фактов о Керале, медицинских традициях и психологических откровениях; моя двоюродная сестра Сьюзан Дурайсами припомнила ошеломляющие подробности о родном доме бабушки и о людях, живших вокруг; мой друг и единомышленник Элиамма Рао познакомила меня с удивительными основателями «Сукья», Айзеком и Суджа Матай, которые зародили во мне новое понимание исцеления; Элиамма так же ввела меня в дом Санджая и Анджали Чериан в Кожикоде и их имение в Ваянаде, где Санджай великодушно познакомил меня с работой поместья. Джейкоб Мэтью, с которым мы одновременно учились в Христианском колледже Мадраса, сейчас шеф-редактор «Малаяла Манорама», они с Амму пригласили меня к себе домой и предоставили в мое распоряжение все источники. Надеюсь, он простит мне вольность, с которой я заставил Обыкновенного Человека писать для «Манорамы»; я уверен, он увидит в этих страницах мое восхищение его легендарной газетой. Книги и статьи Сьюзан Вишванатан (особенно «Христиане Кералы: История, верования и ритуалы среди якобитов», Oxford University Press, 1993) были бесценны. Мои благодарности Taj Malabar Resort & Spa, которые сделали мое пребывание в Кочине незабываемым; я благодарен Преми и Рой Джон; моим коллегам и друзьям Чериану К. Джорджу; Аруну и Пурнима Кумар; К. Балагопалу и Винита и одаренному архитектору Тони Джозефу. Кэтрин Танкамма, известный переводчик с малаялам на английский, корпела над моей рукописью
