— Так ты требуешь доказательств, что девушки живы, прежде чем передашь деньги, — уточнил Боссе.
— Да.
— Придется мне пойти тебе навстречу, ничего не поделаешь. Можешь поехать со мной в город.
— Ага, значит, все-таки там!
— Ближайшим поездом, сейчас он подойдет.
Потом они сидели молча. Боссе напряженно размышлял, как убедить полицейского, что девушки живы. Может быть, письмо? Это лучше всего… И как он не подумал, прежде чем ехать сюда!
Транзистор девушек продолжал греметь, и вдруг музыка оборвалась и звучный голос произнес:
— Мы делаем короткий перерыв в программе, редакция последних известий получила чрезвычайное сообщение.
После короткой паузы раздался звучный голос диктора:
— Кристина Сундлин и Анни Богрен найдены. Состояние их удовлетворительное. Это известие стокгольмская полиция распространила несколько минут назад. Подробности мы сообщим по мере их поступления.
Ольсон и Боссе уставились друг на друга. Лицо Боссе внезапно постарело. Ольсон прервал молчание:
— Это несколько меняет положение вещей.
Но Боссе не сдавался. Известие его ошеломило, но у него на руках все еще оставались козыри.
— Не думаю, — заявил он. — Это только доказательство, что я говорил правду и с ними ничего не случилось. И теперь ничто не мешает мне получить деньги.
— Ты забываешь, что лишился орудия шантажа.
— Я бы так не сказал. Я знаю, что премьер совершил налоговое преступление.
— Это не стоит полмиллиона.
— Да, — спокойно кивнул Боссе. — Я мог бы запросить побольше, но не хочу раздевать его до нитки.
— А ты не боишься, что если я действительно полицейский, то мог бы просто задержать тебя?
— У тебя есть причины этого не делать. Ведь ты же сам сказал: никто не знает, что ты здесь. Но разговорами мы ничего не добьемся. Я получу деньги или нет?
Ольсон мгновенно взвесил все «за» и «против». И пришел к выводу, что ему нечего противопоставить. Этот тип прав. Девушки на свободе, но существует человек, знающий о жульничестве премьера с налогами. Он все-таки попробовал:
— Не думаю, что у тебя есть доказательства незаконного вывоза денег.
— А это что? — спросил Боссе, показав на сумку.
— Согласен, деньги могут послужить уликой, но ты этим не воспользуешься. Слишком рискованно, верно?
— Рискованно, конечно, но и для Сундлина риск не меньший.
Загудели рельсы.
— Подходит поезд, — сказал Боссе. — Давай мне сумку. Ты уже понял, что выбора нет.
Они почти одновременно встали и подошли к краю перрона. Ольсон поставил сумку, Боссе нагнулся, чтобы взять ее. И тут со скоростью ста километров в час пронесся скорый поезд. Казалось, он едва коснулся головы Боссе, но того отшвырнуло на несколько метров в глубь перрона.
С первого же взгляда было ясно, что никакая помощь ему уже не понадобится. Череп превратился в кровавое месиво. Девушки с транзистором завопили, перекрывая грохот пронесшегося поезда.
Ольсон взял сумку и спокойно зашагал к выходу.
— Там случилось несчастье, — сказал он охраннику. — Похоже, насмерть. Тот скорый, что только что промчался, кого-то зацепил.
— А, черт! — ругнулся охранник, запер будку, потом заклинил турникет и побежал на перрон.
Ольсон вышел. Ему повезло, у вокзала стояло такси.
— В город, — бросил он.
ФИНАЛ
Полиция не стала особо разбираться с похитителем. Это явно было ни к чему.
Все ясно: нервы Арне Ризефельта не выдержали напряжения. Доказать это было трудно, но все говорило о том, что вначале он убил свою любовницу, а потом покончил с собой.
Анни Богрен поддержала эту версию. На слушаниях, которые начались в понедельник, она подтвердила, что участниками похищения были Арне Ризефельт и Инга Мари Сандгрен.
— А вам не кажется, что у них был еще сообщник? — последовал вопрос..
— Мне, во всяком случае, об этом ничего не известно.
Лгать оказалось совсем нетрудно, а пришлось: Сундлин и тот милый молодой человек из его охраны объяснили ей, что жизнь Кристины и ее самой оказалась бы под угрозой, выдай она того, третьего.
Да и молчание это окупилось. Жаловаться ей было не на что. Прибавка к жалованью и поток предложений всяческих журналов, суливших любые деньги за исключительные права на публикацию ее истории.
Поздно вечером в воскресенье начальнику полиции пришла телеграмма от сопровождавших Енса Форса:
«Прка зисполн енсе пордке».
Начальник привычно перевел: «Приказ исполнен, все в порядке».
Облегченно вздохнув, он направился к бару и налил себе виски. «Господи, наконец-то мы от него избавились», — подумал он.
В тот же вечер начался допрос Енса Форса. Албанская полиция предоставила переводчика, знавшего шведский. Форс был раскован и уверен в себе.
— Я не намерен никому давать отчет, — заявил он, — только непосредственно председателю Мао.
Переводчик поначалу смешался. Потом задал несколько уточняющих вопросов, повернулся к брюнету, руководившему допросом, и передал ему результаты разговора. Тот тут же схватился за телефон.
Эта ночь стала для Форса первой в бесконечной череде ночей, которые ему предстояло провести в албанской психушке.
Тело Боссе идентифицировали только через месяц. Кому-то пришло в голову покопаться в картотеке уголовных преступников. Оказалось, что отпечатки пальцев Боссе хранятся там уже не первый год. Но кто бы стал тревожиться из-за бывшего кассира, который не устоял перед соблазном присвоить казенные деньги и отсидел свое…
ЭПИЛОГ
Несколько месяцев спустя в крупный банк в центре города зашел молодой человек. Оглядевшись, он направился в отдел ценных бумаг и вежливо поздоровался с элегантным клерком за стойкой.
— Могу я попросить вас помочь мне разместить деньги? — спросил он.
— Разумеется, — последовал ответ. — О какой сумме идет речь?
Ян Ольсон задумался. Часть украденных денег Сундлина он уже потратил. Впрочем, была ли это кража? Это уже не были деньги премьера — он полагал, что их получил третий похититель.
Мария Ланг ШЕЛК И БАРХАТ
Казалось, день выдался самый обычный. Просто майский день, корда всем в ателье пришлось изрядно потрудиться. К вечеру обрезками парчи, шелка, батиста и кружев были завалены весь пол, столы и стулья. За день все так устали, что решили отложить уборку до утра. С виду все было как обычно — приходили клиенты, вели разговоры, разглядывали модели, и ничто не предвещало катастрофы. Или какие-то признаки все же были? Позднее все пытались вспомнить, что они в тот день говорили и делали, особенно ближе к вечеру, но все казалось совершенно невинным.
